Драма поэта

Последние годы деятельности Есенина были годами больших перемен в жизни страны. Советская Россия вышла из состояния разрухи, ликвидировала по- следствия голода, восстанавливала промышленность, сделала многое для раз- вития деревенской экономики. На селе еще господствовало мелкотоварное хозяйство, но уже складывались новые экономические отношения, преодолевалась вековая отсталость, начала появляться машинная техника.

Поэт воспринимал эти перемены радостно, но по-своему, с примесью боли, с тем чувством, с которым принимают неизбежное, справедливое, верное, но все же ранящее душу.

Есенин был одним из поэтов революции. Он воспел революционную новь и признавал великую правоту исторического дела, которое свершали народные массы. "Всем существом в поэте" он готов был прославить социалистическую отчизну. Стихи о деревне, написанные в последние годы жизни, говорят о том, что поэт был полон желания постичь "иную жизнь села" и увидеть мощь родной страны, оснащенной техникой, индустрией. Вспоминая "тоску бесконечных равнин" - пейзаж своей юности,- он восклицал:

 Полевая Россия! Довольно 
 Волочиться сохой по полям! 
 Нищету твою видеть больно 
 И березам и тополям. 

 Я не знаю, что будет со мною... 
 Может, в новую жизнь не гожусь, 
 Но и все же хочу я стальною 
 Видеть бедную, нищую Русь. 

 И, внимая моторному лаю 
 В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз, 
 Ни за что я теперь не желаю 
 Слушать песню тележных колес. 

Но автор "Сорокоуста" не мог пожертвовать той частью своего сердца, которая привязывала его к старой, патриархальной деревне. И в этом, не считая привходящих обстоятельств его жизни, была драма поэта.

"Сам в себе зачеркнуть страницы старого бытия не всякий может. Брюсов это сделал",- писал Есенин. Сам же он сделать этого не смог. Оставаясь искренним до конца, он признавался:

 Я человек не новый! 
 Что скрывать? 
 Остался в прошлом я одной ногою, 
 Стремясь догнать стальную рать, 
 Скольжу и падаю другою.

Идейные колебания поэта не были причиной его смерти. Более того, они не привели его к духовной катастрофе. Есенин, по его собственным словам, "избежал паденья с кручи": он приветствовал революцию и стремился быть вместе с народом. Но преодолеть до конца ограниченность "деревенского" сознания он не сумел. Поэт видел, что революция открыла невиданные пути обновления жизни,- никогда ранее деревня не шагала так быстро вперед. Есенин с радостью отмечал то новое, незнакомое, молодое, что возникло на селе за последние годы, но себе он места там не находил:

 А жизнь кипит, 
 Вокруг меня снуют 
 И старые и молодые лица. 
 Но некому мне шляпой поклониться, 
 Ни в чьих глазах не нахожу приют. 

И когда поэт обращался к молодым односельчанам с призывом: "Цветите, юные! И здоровейте телом! У вас иная жизнь, у вас иной напев",- он признавал тем самым великую правду происходящих в жизни революционных перемен, но не снимал своих противоречий.

Можно не сомневаться: поступательный ход развития советской действительности, успехи индустриализации, великий процесс избавления от вековой отсталости и созидание новой жизни - все, что нашло столь яркое отражение в произведениях советской литературы двадцатых годов, оказало бы свое благотворное воздействие и на Есенина, помогло бы ему преодолеть настроения скепсиса, ощущение внутренней боли, неуверенности в себе, в своей способности стать активным участником преобразовательных дел революции.

К сожалению, реальные обстоятельства жизни поэта, сложившиеся к середине 1925 года, мало способствовали такой эволюции его духовного мира. На смену плодотворнейшему периоду литературной деятельности Есенина, на смену радостным, светлым дням его жизни пришла новая, теперь уже кратковременная полоса душевного кризиса. Его творчество снова окрасилось в тона безысходной драматичности, пессимизма. Есенин вновь подпал под влияние богемы - гнилой, отравленной среды, которую запечатлел в образе гнусавого "черного человека"; эта зловещая, мрачная тень является к поэту напоминать и твердить, что он "пропойца и забулдыга", ("скандальный поэт", рождающий "дохлую томную лирику" (поэма "Черный человек", законченная в ноябре-декабре 1925 года). Именно такую славу пытались создать Есенину его пресловутые друзья, опять втянувшие его в алкогольную муть непутевых вечеров и скандалов.

На сей раз вырваться из этой мути ему не удалось: отчаяние привело к роковому концу.

Бивуачный быт и скитальчество преследовали Есенина в разные периоды жизни, но особенно болезненно сказались они на его судьбе в последние месяцы.

Порвав с Мариенгофом и уехав от него, Есенин не имел никакого пристанища: ночевал то в "Стойле Пегаса", то у друзей. Потом он поселился у Галины Бениславской - молодой журналистки, работавшей в газете "Беднота" и много времени, сил и стараний бескорыстно отдавшей тому, чтобы как-то устроить его литературно-издательские дела. Чувствуя в ней настоящего друга, Есенин давал ей разные поручения, доверял ей рукописи, деньги, переговоры с издательствами и т. д.

Бениславская занимала небольшую комнату в коммунальной квартире на седьмом этаже дома работников "Правды" в Брюсовском переулке. Комната была уютной, с отличным видом на Нескучный сад и Воробьевы горы, но оказалась тесной для тех, кто ее занимал. Раньше других, с осени 1924 года, в ней стала жить (кроме самой Галины) сестра поэта Катя, приехавшая из деревни в Москву учиться. Потом туда переселился Есенин, затем появилась младшая сестра Шура. Несколько дней в марте 1925 года прожила там и мать поэта, приехавшая погостить у детей.

С. Есенин с матерью. 1925 г.

Побывав летом 1925 года в деревне, Есенин уже не вернулся в эту комнату - он поселился у поэта Наседкина.

"Сергея,- пишет Александра Есенина,- всегда тяготила семейная неустроенность, отсутствие своего угла, которого он в сущности так и не имел до конца своей жизни..."

Не прибавила ему ни покоя, ни радости и последняя женитьба.

В начале марта 1925 года на домашней вечеринке у Бениславской поэт познакомился с Софьей Андреевной Толстой, внучкой Л. Н. Толстого. Она была человеком незаурядным, многое унаследовавшим от своего великого деда. "В ее немногословных речах,- пишет Ю. Либединский,- чувствовался ум, образованность, а когда она взглядывала на Сергея, нежная забота светилась в ее серых глазах... Нетрудно догадаться, что в ее столь явной любви к Сергею присутствовало благородное намерение стать помощницей, другом и опорой писателя". Современники признают, что она была человеком вдумчивым, серьезным, с толстовской меткостью и остротой разбиралась в окружающих людях.

В июне 1925 года Есенин женился на С. А. Толстой и переехал к ней в большую мрачноватую квартиру со старинной, громоздкой мебелью, множеством портретов и музейных реликвий.

Но и в этом браке он не был счастлив, а квартира просто тяготила его. Опять же, здесь не было виноватых - так сложилась жизнь. Другу своему, проживающему в Тифлисе, Есенин сокрушенно писал:

"Все, на что я надеялся, о чем мечтал, идет прахом. Видно, в Москве мне не остепениться. Семейная жизнь не клеится, хочу бежать. Куда? На Кавказ!"

Эта неустроенность поэта, его скитальческая жизнь оказались на руку тем, кто сбивал его с пути, лишал творческого равновесия и преследовал его своими назойливыми приставаниями.

"Гости, гости, гости, хоть бы кто меня спас от них. Главное, мешают работать",- писал Есенин из Тифлиса. В письме из Батуми он сообщал, что с его согласия хозяин квартиры днем запирает его на ключ и никого не впускает,-"страшно мешают работать".

Есенин всеми силами стремился вырваться из нездорового окружения. Встретив однажды на улице в Тифлисе Николая Тихонова, он сказал: "Давай удерем от моих опекающих". И они удрали: несколько часов просидели в духане и читали друг другу стихи.

Находясь на Кавказе, поэт мечтал о том, как, возвратившись в Москву, начнет жить по-новому: "Буду молчалив и корректен. Вообще хочу привести всех в недоумение. Уж очень мне не нравится, как все обо мне думают. Пусть они выкусят. Весной, когда приеду, я уже не буду никого подпускать к себе близко... Все это было прощание с молодостью. Теперь будет не так".

Но в Москве многое повторилось. К нему навязывались люди, о которых Миклашевская пишет: "Они постоянно твердили ему, что его стихи, его лирика никому не нужны. Прекрасная поэма "Анна Онегина" вызывала у них иронические замечания: "Еще понюшку туда - и совсем Пушкин!" Они знали, что Есенину больно думать, что его стихи не нужны. И "друзья" наперебой старались усилить эту боль. "Друзей" устраивали легендарные скандалы Есенина... Трезвый Есенин им был не нужен". Как показывают факты, "друзья" часто провоцировали эти скандалы.

Маяковский во время последней встречи с Есениным обратил внимание на "двух его темных (для меня, во всяком случае) спутников", от которых несло спиртным перегаром. Дурное настроение поэта, его недовольство собой Маяковский, в частности, объяснял "черствыми и неумелыми отношениями окружающих".

К осени 1925 года все это осложнилось физическим нездоровьем поэта. У него были явно расшатаны нервы, и врачи посоветовали ему пройти двухмесячный курс лечения.

26 ноября Есенин был принят на лечение в психоневрологическую клинику. Ему отвели отдельную палату во втором этаже. Палата была просторной, светлой, но раздражал существовавший в клинике порядок: света по ночам не гасили, двери палат держали постоянно открытыми.

Ворча на эти неудобства, Есенин, однако, не только лечился, но и работал. В клинике были написаны стихотворения: "Клен ты мой опавший, клен заледенелый...", "Не гляди на меня с упреком...", "Ты меня не любишь, не жалеешь...", "Может, поздно, может, слишком рано...", "Кто я? Что я? Только лишь мечтатель...". Все они, кроме первого, вошли в цикл "Стихи о которой..."; Есенин решил включить его в собрание своих сочинений, готовившееся Госиздатом. Из клиники он следил за тем, как идет эта подготовка, общался с редактором и т. д.

За время лечения у Есенина созрел обширный план предстоящей работы. Он собирался приняться за большую прозаическую вещь - повесть или роман. В голове роились новые стихи. Нужно было завершить подготовку собрания сочинений. Наконец - и это особенно увлекало поэта - начать издавать новый, двухнедельный журнал, о котором он уже договорился с ленинградским отделением Госиздата (Есенин должен был стать редактором этого журнала).

Первоочередное практическое решение, вытекавшее из этих планов, заключалось в том, чтобы покинуть Москву, резко изменить обстановку, оторваться от лишних, мешающих ему людей.

Куда уехать? Временами думал - в деревню: там уже отстроили новый дом, можно жить спокойной, размеренной жизнью, трудиться. Но тогда не получится с журналом. И решение всплыло само собой: ехать в Ленинград; снять там квартиру вместе с журналистом Георгием Устиновым (которого знал с 1919 года) и его женой - она будет за хозяйку; потом в Ленинград переедут Наседкин с Катей и Шурой (было уже известно, что Наседкин женится на Кате); начнет выходить журнал; все вместе будут работать.

Решение это так захватило поэта, что он приготовился покинуть клинику задолго до истечения положенного срока. 7 декабря он телеграфировал в Ленинград В. Эрлиху: "Найди немедленно две-три комнаты. 20 числах переезжаю жить Ленинград".

21 декабря Есенин вышел из помещения клиники якобы по делам (по этой причине его отпускали и раньше) и не вернулся. Спустя два дня, придя в Госиздат, сказал своему редактору: "Еду в Ленинград. Совсем, совсем еду туда. Надоело мне тут. Мешают мне. Я развелся с Соней... с Софьей Андреевной". Просил присылать ему корректуры томов собрания сочинений, обещал дописать новую поэму - она будет строк на пятьсот. И снова: "Тут мне мешают. Напишу четыре строчки, кто-нибудь придет... В Ленинград я совсем, навсегда... И даты - все проставлю. Раз "Собрание", надо по-настоящему сделать. Я помню все стихи. Мне надо остаться одному. Я припомню".

Есенин был очень привязан к своим детям - Тане и Косте. Они воспитывались у матери - Зинаиды Райх, которая в 1922 году вышла замуж за режиссера Всеволода Мейерхольда и спустя два года стала актрисой его театра. Мейерхольд ласково и заботливо относился к детям, они называли его запросто "Мейер". Есенин дружил с Мейерхольдом и по своем возвращении из Америки навещал детей в этой семье. Полагая, что он надолго уезжает из Москвы, Есенин после выхода из клиники решил проститься с детьми. Он пришел к ним, застал их за игрой, отозвал дочь, сказал ей несколько слов, поцеловал обоих и отправился на вокзал.

С. Есенин. 1925 г.

В Ленинград поэт приехал утром 24 декабря 1925 года. Физически он был очень слаб - в клинике явно недолечился. Новая квартира еще не была снята, Эрлиха дома не застал, решил остановиться в гостинице. Избрал "Англетер", потому что там жили Устиновы; занял комнату № 5 на втором этаже с окнами на Исаакиевскую площадь.

Но и здесь его не оставили в покое. Он снова очутился в той обстановке, от которой бежал. Вот эпизод одного из последних дней его жизни.

Есенин у себя в гостиничном номере. Потом - трое посетителей. Затем является Клюев (он жил тогда в Ленинграде). Заговорили о недавних стихах Есенина. Клюев еще за день-два до этого высказался в том смысле, что лирика Есенина - это стихи для барышень. "Пожалуй,- рассуждает теперь Клюев,- для поэта важно вовремя умереть..." Наступает тяжкая пауза. Тут вваливается шумная компания бывших имажинистов. Они с азартом, перебивая друг друга, доказывают, что Есенин исписался, что он сочиняет стихи-мотыльки, стихи-однодневки вроде "Руси уходящей"...

Ослабленный болезнью, издерганный, сбитый с принятых ранее планов решений, поэт не выдержал очередного приступа депрессии: 27 декабря поздно вечером заперся в номере, спать не ложился и далеко за полночь, между тремя и пятью часами утра, покончил с собой.

Весть о гибели поэта тяжкой болью отозвалась в сердцах миллионов людей. Она быстро распространилась по всей стране. В газетах печатались портреты Есенина в траурной рамке, его прощальное стихотворение, написанное кровью ("До свиданья, друг мой, до свиданья..."), некрологи, мемуары, стихи...

Из гостиницы тело поэта было на дрогах отправлено в морг, а оттуда на следующий день - в помещение Всероссийского Союза писателей на набережной Фонтанки. Там в течение нескольких часов ленинградцы прощались с поэтом. В девятом часу вечера траурная процессия двинулась с Фонтанки по Невскому проспекту к Октябрьскому вокзалу. Гроб внесли в специальный вагон, прицепленный к хвосту московского поезда. Председатель Ленинградского отделения Союза поэтов Илья Садофьев произнес прощальную речь. Над гробом прозвучали стихи Есенина. И поезд двинулся в путь.

Огромная толпа москвичей собралась на Каланчевской площади у вокзала 30 декабря. Высокий желтый гроб с телом покойного выносят на руках Вс. Иванов, И. Бабель, П. Орешин, В. Мейерхольд, В. Наседкин и другие. За гробом - венки из живых цветов и черные, белые, красные ленты. Процессия в несколько тысяч человек сопровождает катафалк до здания Дома печати. Гроб устанавливают в главном зале Дома. На решетке ограды протягивается белое полотно. Слова, нанесенные на него черными буквами, гласят:

"Тело великого русского национального поэта Сергея Есенина покоится здесь".

День, вечер, ночь - до самого утра люди шли к Дому печати проститься с поэтом. Артисты В. Качалов и О. Книппер-Чехова читали над гробом его стихи. Звучала траурная музыка, слышны были плач, рыдания. 31 декабря состоялись похороны. По Никитскому бульвару траурный кортеж направился на Страстную площадь, к памятнику Пушкину. Трижды вокруг памятника был обнесен гроб с телом Есенина, символизируя живую связь его поэзии с великой пушкинской традицией. Затем остановка на Тверском бульваре у Дома Герцена, где находились писательские организации, короткий митинг (речь произнес поэт Владимир Кириллов), еще одна остановка у Камерного театра и - путь на Ваганьковское кладбище.

Несметное число людей шло за гробом Есенина. Со дня похорон Некрасова в Петербурге - почти полвека - Россия не видела такого величественного прощания народа с поэтом.

Гора еловых веток, венков и цветов покрыла могильный холм на Ваганьковском. В прохладном воздухе декабрьской оттепели снова прозвучали бессмертные строки поэта...

Память Есенина увековечена в ряде мест, связанных с его жизнью, литературной работой.

Мемориальный музей открыт в Константинове - в доме, который стоит на месте избы, где родился и вырос поэт. Здесь все напоминает годы его детства, дни пребывания в гостях у родных: внушительных размеров русская печь, дубовый стол, за которым он работал, деревянная полка с кухонной утварью, керосиновая лампа, самовар, старый материнский шушун ("Не ходи так часто на дорогу в старомодном ветхом шушуне") и постоянно тикающие настенные часы ("Скоро, скоро часы деревянные прохрипят мой двенадцатый час"). Наискосок от дома, в бывшей усадьбе Лидии Кашиной ("девушки в белой накидке"),- литературный музей.

Ежедневно к пристани на Оке причаливают пароходы (в летние месяцы - по несколько в день): люди из всех областей и республик нашей страны, гости из разных стран мира приезжают в Константиново, чтобы побывать в есенинских местах, подышать воздухом "рязанских раздолий".

В самой Рязани, поблизости от древнего Кремля, открыт памятник поэту. Улица в Рязани, концертный зал и драматический театр названы именем Есенина.

В одном из новых районов Москвы шумит кустами и деревьями Есенинский бульвар. На пересечении бульвара с Волгоградским проспектом воздвигнут бронзовый памятник поэту. Еще один памятник - надгробье на Ваганьковском кладбище.

На Литейном проспекте в Ленинграде к фасаду дома № 33 прикреплена мемориальная доска из темного мрамора с высеченной на ней надписью: "В этом доме в 1917-1918 годах жил поэт Сергей Есенин". Верхнюю часть доски занимает скульптурный портрет молодого поэта. В районе Озерки - Шувалове пролегает нововыстроенная улица Есенина.

С. Есенин

Имя Сергея Есенина будет всегда почитаемо и любимо народом. Его творчество отразило красоту родной земли, величие революции. Оно запечатлело один из самых сложных, переломных периодов в жизни народа. Стихи его зовут к добру и свету, воспитывают чувство красоты, любовь к родине, требовательное отношение человека к себе, искренность и правдивость. Они являются для нас не только источником радости, предметом эстетического наслаждения, но и фактором большой нравственной силы, ибо в их основе лежит высокая человечность.

Целостный подход к наследию Есенина предполагает трезвую, критическую оценку тех его произведений, которые связаны с трудными моментами его биографии, которые отразили противоречивое восприятие им сложных социальных процессов. Но мы глубоко чтим и не перестаем восхищаться всем тем, что навеки породнило Есенина с нашей революционной эпохой и с великими гуманистическими традициями русской поэзии.

Противоречивое творчество Есенина вызывало крайне противоположные оценки критики. Долгое время оно не изучалось в школах и вузах страны. Но поэзия, в которой бьется живое сердце патриота, умевшего проникать в самые глубины человеческой души, поэзия, уходящая корнями в национальную почву, не забыта народом.

"Истинно русским поэтом" называл Есенина А. М. Горький, подмастерьем народа языкотворца считал его В. Маяковский. Есенинский поэтический опыт находит все больше последователей и у нас в стране, и за рубежом.

В прошлое отошли многие горечи и печали, волновавшие поэта в годы резкой и коренной ломки старой жизни, когда в мире, вздыбленном революцией, многое было неясно и трудно осознаваемо. Но человечность поэзии Есенина, его любовь ко всему живому, к краскам родной природы, к милой его сердцу России волнуют читателя и теперь.

Творчество Есенина не раз претерпевало глубокие изменения, которые нельзя объяснить одними лишь неплодотворными влияниями. В противоречиях поэта с большой художественной силой запечатлены вехи становления сознания близких ему слоев русского общества, которые восприняли пролетарскую революцию как осуществление мелкобуржуазных надежд и ценой неизбежных разочарований вынуждены были признать ее истинный характер.

Громко, искренне, задушевно, в западающих в душу образах рассказал Есенин в своей талантливой поэзии историю большой и нелегкой любви к жизни, необходимость коренной социальной переделки которой он в конце концов понял.

В своеобразном художественном осмыслении этих реалистических проблем русской общественной жизни заключается смысл идейно-поэтической эволюции Есенина и главное содержание его лирики, которая органически вливается в бурный поток советской литературы, повествующей о величайших переломах национального народного самосознания в его трудном, но постоянном движении к высоким ленинским идеалам.