3
Всего двадцать лет было поэту, когда появилась первая книга его стихов. Сборник "Радуница" вышел в ноябре 1915 года с датой на обложке - 1916 год. Как в геологическом разрезе, видим мы в этом сборнике различные пласты, резко очерченные, не перемешанные между собой, соприкасающиеся лишь своими поверхностями: наслоения впечатлений различных периодов жизни, начиная с отроческих лет.
Само название сборника указывало на одно из таких наслоений. Слово "Радуница" было взято Есениным из религиозного лексикона. Радуница - день поминовения усопших. С этим названием связаны многие стихи книги, навеянные религиозными представлениями и поверьями, хорошо знакомыми Есенину еще по рассказам деда и по урокам "закона божьего" в Спас-Клепиковской школе. Примешивалось здесь и клюевское влияние.
Для таких стихотворений характерно использование христианской символики:
Я вижу в просиничном плате, На легкокрылых облаках, Идет возлюбленная Мати С пречистым сыном на руках. Она несет для мира снова Распять воскресшего Христа. - Ходи, мой сын, живи без крова, Зарюй и полднюй у куста. И в каждом страннике убогом Я вызнавать пойду с тоской Не Помазуемый ли богом Стучит берестяной клюкой.
В стихах такого типа даже природа окрашена в религиозно-христианские тона: березы - "большие свечки", ели - "монашки", ветер - "схимник", дождь стучит "молитвой ранней", "У лесного аналоя воробей псалтырь читает".
Однако эти стихи гораздо чаще идут у Есенина не от евангелия, не от канонической церковной литературы, а как раз от тех источников, которые отвергались официальной церковью, от так называемой "отреченной" литературы - апокрифов, легенд, сказов, духовных стихов. В литературе такого рода мы встречаемся с религиозными образами, приспособленными к тем или иным жизненнобытовым ситуациям, объясняющими явления природы; в ней больше мыслей не о загробной, а о земной жизни.
Апокрифическое сказание лежит в основе такого, например, стихотворения, наполненного отнюдь не религиозным, а житейско-философским содержанием:
Шел господь пытать людей в любови, Выходил он нищим на кулижку. Старый дед на пне сухом в дуброве Жамкал деснами зачерствелую пышку. Увидал дед нищего дорогой, На тропинке, с клюшкою железной, И подумал: "Вишь какой убогой,- Знать, от голода качается, болезный". Подошел господь, скрывая скорбь и муку: Видно, мол, сердца их не разбудишь... И сказал старик, протягивая руку: "На, пожуй... маленько крепче будешь".
Ведь здесь не столько христианская, сколько чисто человеческая мораль. Возьмем для сравнения стихи символиста Ф. Сологуба, где также человек беседует с богом:
Легкой жизни я просил у бога: Погляди, как тяжело кругом. И сказал господь: пожди немного, Скоро ты попросишь о другом. Вот уж и не так длинна дорога, Тяжелее груз и тоньше нить... Легкой жизни ты просил у бога; Легкой смерти надобно просить.
В своем стихотворении Сологуб исходит из философии христианского смирения и ничтожности рода человеческого. У Есенина - другое: его старик проявляет человеческую милость, а образ Христа нужен лишь для того, чтобы сильнее подчеркнуть рту гуманистическую идею. Сологуб находится во власти отвлеченной христианской догмы, а для Есенина на первом месте не идея бога, а идея человечности.
Мы с полным доверием можем отнестись к следующему пояснению Есенина: "Самый щекотливый этап - это моя религиозность, которая очень отчетливо отразилась на моих ранних произведениях. Этот этап я не считаю творчески мне принадлежащим. Он есть условие моего воспитания и той среды, в которой я вращался в первую пору моей литературной деятельности... Я просил бы читателей относиться ко всем моим Иисусам, божиим матерям и Миколам, как к сказочному в поэзии... Все эти собственные церковные имена нужно так же принимать, как имена, которые для нас стали мифами: Озирис, Оаннес, Зевс, Афродита, Афина и т. д." (т. V, стр. 78).
Эти слова были сказаны Есениным уже после революции, но это не было запоздалой попыткой оправдаться перед советскими читателями. Еще тогда, когда Есенин писал стихи с религиозной оболочкой, им владели настроения далеко не религиозные. Вс. Рождественский вспоминает, как в 1915 году на замечание о том, что у Есенина слишком "иконописные" стихи, тот отвечал: "Только божественности во мне мало было. Вот увидишь, утеку из монастыря, а тогда поминай как звали... Это я так, притворяюсь только смиренным. Что, не веришь". И, неожиданно вложив два пальца в рот, залился оглушительным свистом"*. В стихах Есенина тех лег действительно иногда прорывалось озорное отношение к религии и церкви. "По дороге идут богомолки...",- начинал он одно из своих стихотворений 1914 года. И вслед за описанием молитвенного настроения богомолок, пришедших в монастырь, следовали строки, мало совместимые с религиозным пафосом:
* ("Звезда", 1946, № 1, стр. 99.)
На вратах монастырские знаки: "Упокою грядущих ко мне". А в саду разбрехались собаки, Словно чуя воров на гумне.
Показательно и стихотворение "Засушила засуха засевки..." (1914), в котором описывается молебен о дожде. Не очень уважительно по отношению к служителям церкви выглядит такое описание: "Загузынил дьячишко лядащий", "Дьякон бавкнул из кряжистых сил", "Крапал брызгами поп из горшка".
Религиозность в стихах Есенина по-разному проявляется в разные периоды его творческой деятельности.
Если в стихах 1914 года довольно легко улавливается ироническое отношение Есенина к религии, то позже, в 1915-1916 гг., поэт создает немало произведений, в которых религиозная тема берется, так сказать, всерьез. Это объясняется лишь одним, уже знакомым нам, обстоятельством: в те годы Есенин сближается с такими символистами, как Мережковский и Гиппиус, ищет их благосклонности и пишет стихи, которые бы заведомо им понравились, как например стихотворение "Улогий" (убогий):
Я странник улогий, Молюсь в синеву, На палой дороге Ложуся в траву. Покоюся сладко Меж сосновых бус, На сердце лампадка, А в сердце Исус.
Что могло быть милее для салонных слушателей, чем такое представление о покорной и убогой сермяжной России. То же самое видим и в стихотворении "Русь". "Но вся ты - Смирна и Ливан Волхвов, потайственно волхвующих",- говорится в нем о России, совершенно в духе символистскомистических откровений. И по-иному выглядят теперь богомолки, пришедшие в монастырь, о которых поэт говорит без тени иронии ("За горами, за желтыми долами..."):
Кроток дух монастырского жителя, Жадно слушаешь ты ектинью. Помолись перед ликом Спасителя За погибшую душу мою.
Такие строки уже ничем не отличались от приводившееся стихотворения Сологуба или от стихов той же Гиппиус ("Исус в одежде белой, прости печаль мою..." и т. п.).
Даже о себе поэт начинает писать, как о служителе бога: о он "в скуфейке светлый инок", то "ласковый послушник", о странник, идущий на молитву. Таковы в раннем творчестве Есенина следы символистского влияния.
Но эти молитвы не поглотили таланта поэта. Значительная часть сборника "Радуница" - это стихи, идущие от жизни, от знания крестьянского быта. Главное место в них занимает реалистическое изображение деревенской жизни. Наиболее характерное из них - стихотворение "В хате":
Пахнет рыхлыми драчонами, У порога в дежке квас. Над печурками точеными Тараканы лезут в паз. Вьется сажа над заслонкою, В печке нитки попелиц, А па лавке за солонкою - Шелуха сырых яиц. Мать с ухватами не сладится, Нагибается низко, Старый кот к махотке крадется На парное молоко. Квохчут куры беспокойные Над оглоблями сохи, На дворе обедню стройную Запевают петухи. А в окне на сени скатые, От пугливой шумоты, Из углов щенки кудлатые Заползают в хомуты.
Зарисовки крестьянской жизни встречаются и в других стихах сборника. Старый дед беспрерывно хлопочет по хозяйству: чистит ток, убирает сорную траву, роет канаву ("Дед"); девушка собирается выходить замуж ("Девичник") на кладбище совершается поминальный обряд ("Поминки"); веселая толчея царит на ярмарке ("Базар")... Эти стихотворения отличаются правдивостью, точными бытовыми деталями. Они говорят о том, что Есенин не проходил мимо реальной жизни, любовался ее пестрыми картинами.
Но картины сельской жизни показывают деревню лишь с одной, бытовой, стороны. Есенин не касается социальных процессов, происходивших в русской деревне.
В. И. Ленин писал, что в революцию 1905 года крестьянство выдвинуло на первый план земельный вопрос. "Крестьянство беднеет и разоряется"*,- писал Ленин, отмечая, что озлобление в деревне страшное. "Правительство увидало, что "мира" у него с массой крестьянства быть не может, что крестьянство проснулось от крепостнического векового сна" (там же, стр. 157).
* (В. И. Ленин. Сочинения, издание четвертое, т. 19, стр. 76, В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы.)
Эта основная сторона жизни деревни не нашла тогда в поэзии Есенина никакого отражения. Если он и пытался коснуться в своих стихах социальных вопросов, то они были лишены какой-либо остроты. В стихотворении "Русь" (1914) он так писал о деревенских сборах на войну: "Собиралися мирные пахари Без печали, без жалоб и слез". Крестьяне здесь выглядели покорными своей судьбе, живущими с кроткой надеждой на ее милость. Ту же картину встречаем и в стихотворении "Рекруты" ("По селу тропинкой кривенькой..."): весело гуляют новобранцы, "пяча грудь", "Размахнув кудрями русыми, В пляс пустились весело", глядя на них "улыбаются старики". Все это было далеко от истинного положения в русской деревне в годы войны.
Есенин, несомненно, был знаком с социальной жизнью деревни. Нельзя сказать, что он не делал попыток отразить ее в своих стихах. Но материал такого рода не поддавался у Есенина подлинно поэтическому воплощению. Достаточно привести такие, например, стихи:
Тяжело и прискорбно мне видеть, Как мой брат погибает родной. И стараюсь я всех ненавидеть, Кто враждует с его тишиной. Посмотри, как он трудится в поле, Пашет твердую землю сохой, И послушай те песни про горе, Что поет он, идя бороздой.
Здесь Есенин не нашел еще собственного голоса. Эти стихи напоминают плохое переложение Сурикова, Никитина и других крестьянских поэтов. Вероятно, не случайно Есенин не включил это стихотворение в "Радуницу". Он не мог не чувствовать его явной слабости.
В чем причина отсутствия острых социальных мотивов в ранней лирике Есенина?
На этот вопрос частично ответил сам поэт, когда говорил, что он "происходит не из рядового крестьянства", а из "верхнего слоя". В "Радунице" отразились первые детские и юношеские впечатления поэта. Эти впечатления не были связаны с тяжестью крестьянской жизни, с подневольным трудом, с той нищетой, в которой жило "рядовое" крестьянство и которая рождала чувство социального протеста. Все Это не было знакомо поэту по собственному жизненному опыту, не было пережито и перечувствовано им. И поэтому, когда он касался социальной темы, стихи звучали, как перепевы с чужого голоса.
Но с чем отлично был знаком Есенин с ранних лет, что навсегда запало в его душу - это картины родной природы, среди которой провел он детство и юность.
Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных.
Самая сильная сторона сборника "Радуница" как раз и включалась в лирическом изображении русской природы, которую так хорошо видел и глубоко чувствовал поэт.
Основная лирическая тема сборника - любовь к России. В стихах на эту тему сразу же отходили на задний план действительные и кажущиеся религиозные увлечения поэта, ветхая христианская символика, все атрибуты церковной книжности.
В стихотворении "Гой ты, Русь моя родная..." он не отказывается от таких сравнений, как "хаты - в ризах образа", упоминает о "кротком Спасе", но главное и основное другом:
Если крикнет рать святая: - Кинь ты Русь, живи в раю! - Я скажу: не надо рая, Дайте Родину мою.
Если даже допустить, что здесь не в условном, а в прямом смысле взяты "спас" и "рать святая", то тем сильнее звучит в этих строках любовь к родному краю.
Сила есенинской лирики заключается в том, что в ней чувство любви к Родине всегда выражается не отвлеченно и риторично, а конкретно, в зримых образах, через картины родного пейзажа.
Часто этот пейзаж не радует. Поэт с болью восклицает:
Край ты мой заброшенный, Край ты мой, пустырь. Сенокос некошеный, Лес да монастырь.
В пейзажах Есенина много печальных и безрадостных картин, которые правдиво отражали состояние деревни в царской России. И тем сильнее любовь к этому бедному краю:
Черная, потом пропахшая выть, Как мне тебя не ласкать, не любить. Оловом светится лужная голь... Грустная песня, ты - русская боль.
Но любовь Есенина к Родине порождалась не только грустными картинами нищей крестьянской России. Он видел ее и другой: в радостном весеннем убранстве, с пахучими летними цветами и травами, с бездонной синевой небес, с прихотливо извилистыми реками, веселыми рощами, с малиновыми закатами и звездными ночами. И поэт не жалел красок, чтобы ярче передать богатство и красоту русской природы.
В голубые и радостные тона окутана Россия в стихах Есенина. "Опять ты вновь заголубела, Моя родимая земля",- пишет он. "Заголубели долы", вокруг "синяя ширь", от воды "синь во взорах", "На лазоревые ткани Пролил пальцы багрянец", вечерами встают "малиновые зори", в поле виден "зардевшийся мак", "серебром покрылся мох" и "Опять раскинулся узорно Над белым полем багрянец".
Сергей Есенин. 1916 г.
Сергей Есенин. 1919 г.
Ярче розовой рубахи Зори вешние горят. Позолоченные бляхи С бубенцами говорят.
Пейзаж Есенина - не мертвые безлюдные картины. Пользуясь словами Горького, можно сказать, что в него всегда "вкраплен человек". Этот человек - сам поэт, влюбленный в родной край.
Есенин приближает к нам природу тем, что как бы очеловечивает ее: "Черемуха машет рукавом", в зимнюю стужу "Словно белою косынкой подвязалася сосна". Он пишет:
Я навек за туманы и росы Полюбил у березки стан, И ее золотистые косы, И холщевый ее сарафан.
В то же время Есенин переносит явления природы на человека, широко пользуется этим приемом для его характеристики. Вот пример такого поэтического приема в одном из лучших стихотворений Есенина дореволюционных лет:
Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следа. Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда. С алым соком ягоды на коже, Нежная, красивая, была На закат ты розовый похожа И, как снег, лучиста и светла. Зерна глаз твоих осыпались, завяли, Имя тонкое растаяло, как звук, Но остался в складках смятой шали Запах меда от невинных рук...
Изображение человека в общении с природой дополняется у Есенина еще одной весьма заметной особенностью - любовью ко всему живому: зверям, птицам, домашним животным. В стихах Есенина они наделены почти человеческими чувствами. Они как бы "родня" человека. "И Зверье, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове",- писал Есенин. С необычайной любовью и жалостью писал он о животных. Его "Песнь о собаке", которую он читал Горькому, глубоко тронула великого писателя.
В очерке "Сергей Есенин" Горький вспоминал: "Я сказал ему, что, на мой взгляд, он первый в русской литературе так умело и с такой искренней любовью пишет о животных" (т. 17, стр. 63-64). Об этом можно судить и по стихотворению "Корова":
Дряхлая, выпали зубы, Свиток годов на рогах. Бил ее выгонщик грубый На перегонных полях. Сердце неласково к шуму, Мыши скребут в уголке. Думает грустную думу О белоногом телке. Не дали матери сына, Первая радость не впрок. И на полу под осиной Шкуру трепал ветерок. Скоро на гречневом свее, С той же сыновней судьбой, Свяжут ей петлю на шее И поведут на убой. Жалобно, грустно и тоще В землю вопьются рога... Снится ей белая роща И травяные луга.
Это стихи человека, любящего все живое, смотрящего на мир, как на единое целое. Как на детей одной матери-земли, он смотрел на человека, на природу, на животных.
В таком взгляде были отголоски очень древнего представления о человеке и природе, надолго удержавшегося в сознании крестьянства.
Таковы наиболее характерные мотивы раннего творчества Есенина, прозвучавшие в его первом сборнике "Радуница" и других стихотворениях дореволюционных лет. Многие из них получат свое дальнейшее развитие в последующем творчестве поэта,
Есенин выступил с лирикой, в которой звучали крестьянские мотивы, тогда, когда в русской поэзии уже существовала давно сложившаяся традиция изображения крестьянства. Его тяжкий труд, горькая жизнь и надежда на счастье многократно отозвались в стихах русских поэтов.
Обложка первого сборника стихов Сергея Есенина
Одним из первых писал об этом Алексей Кольцов (1809- 1842). "Россия забитая, Россия бедная, мужицкая - вот кто подавал здесь о себе голос",- писал о поэзии Кольцова А. Герцен. "Вот этакую народность мы высоко ценим",- отзывался о ней Белинский, называя Кольцова "вполне русским человеком". И хотя в творчестве Кольцова тема социального протеста не имела особой остроты, она не была чужда поэту ("Доля бедняка", "Плач", "Терем", "Раздумье селянина", "Тоска по воле" и др.). Главное же в его поэзии - ее гуманистическая направленность. У Кольцова крестьянин - человек, а не раб, он живет своим богатым духовным миром, в котором далеко не последнее место занимает глубокое эстетическое восприятие природы. Кольцов - поэт-лирик. Еще Чернышевский отмечал "энергию лиризма" в его поэзии. Сильная эмоциональная окраска является весьма характерной особенностью его стихов. Близость произведений Кольцова к народному творчеству очевидна.
Кольцов открыл новую страницу в русской поэзии. Под сильнейшим его влиянием находился И.Никитин (1824-1861), которого Горький назвал "ярким и социально-значительным писателем". Велик был эпический талант Никитина. Его поэма "Кулак" - весьма заметное явление русской демократической поэзии. Широкую известность получили его стихотворения с зарисовками народной жизни ("Рассказ крестьянина", "Рассказ ямщика", "Пахарь", "Ночлег в деревне" и др.). Он мечтал о том времени, когда "цепи с пахарей спадут" и взойдет "солнце земледельца". Вместе с тем поэт дал замечательные образцы пейзажной лирики. Его стихотворение "Русь" ("Под большим шатром Голубых небес...") получило общенародное признание. Кольцов и Никитин оказали огромное воздействие на поэта И. Сурикова (1848-1880). Его песни и стихотворения рассказывали о нищей крестьянской жизни, о страшной нужде деревенской; бедноты. "Ведь если бы легче на свете жилось, Тогда веселей бы и пелось",- писал поэт. Многие стихи Сурикова очень близки к народным песням ("Я ли в поле да не травушка была..." и др.). Для сотен тысяч русских детей знакомство с литературой начиналось с его стихотворения "Вот моя деревня; вот мой дом родной..." Одновременно с Суриковым выступил в поэзии его близкий друг Л. Трефолев (1839-1905), высоко оцененный Некрасовым. "Не я пою: народ ноет, Во мне он песни создает",- писал о своих стихах Трефолев. И действительно, подлинно народными стали такие его произведения, как "Дубинушка" и знаменитая "Песня о камаринском мужике". Широкую известность в народе получило имя поэта-крестьянина С. Дрожжина (1848-1930), признававшего себя учеником Кольцова. Сборники его стихотворений "Год крестьянина", "Поэзия труда и горя", "Песни старого пахаря" рассказывали о жизни и надеждах крестьянской бедноты дореволюционной России. Основная тема его творчества - тема Родины. Он мечтал увидеть родную страну свободной и счастливой. Дрожжин горячо приветствовал Октябрьскую революцию, писал стихи о новой деревне: "Цепи рабства Русь стряхнула В гневе праведном своем" ("Памяти В. И. Ленина").
Так, начиная с середины XIX века и вплоть до советских лет, из поколения в поколение переходили традиции крестьянской поэзии, начатые Алексеем Кольцовым. Каждый из последующих поэтов по-своему воспринимал и обогащал эти традиции. Очень близко к сердцу принял их и молодой Есенин.
Вспоминая свои юные годы, Есенин писал в автобиографии: "Из поэтов мне больше всего нравились Лермонтов и Кольцов" (т. V, стр. 17). Есенина, несомненно, многое увлекало в кольцовской поэзии: поэтизация крестьянской жизни, русский национальный колорит, любовь к природе, лирическая направленность, эмоциональный строй стиха. Некоторые строки Есенина по своей структуре весьма близки к стихам Кольцова:
Доля, моя доля! Где ты запропала? До поры до время Камнем в воду пала.
Думы мои, думы, Боль в висках и в темени, Промотал я молодость Без поры, без времени.
Поэзия Кольцова для Есенина не случайно испытанное влияние. На это указывает одна из его ранних поэтических деклараций, в которой он пытается осознать свое место в русской поэзии.
Обращаясь к незавидной крестьянской доле, Кольцов писал в стихотворении "Песня":
Поднимись - что силы, Размахни крылами: Может, наша радость Живет за горами.
Есенин подхватывает кольцовскую песню, развивает ее тему, говоря и о своей доле - доле певца русских деревень:
О, Русь, взмахни крылами, Поставь иную крепь! С иными именами Встает иная степь. По голубой долине, Меж телок и коров, Идет в златой ряднине Твой Алексей Кольцов. . . . . . . За ним, с снегов и ветра, Из монастырских врат, Идет, одетый светом, Его середний брат. От Вытегры до Шуи Он избраздил весь край И выбрал кличку - Клюев Смиренный Миколай. . . . . . . . А там, за взгорьем смолым, Иду, тропу тая, Кудрявый и веселый, Такой разбойный я. Долга, крута дорога, Несчетны склоны гор; Но даже с тайной бога Веду я тайно спор...
Стихотворение было написано вскоре после февральской революции, которая на первых порах породила в сознании многих людей России радужные надежды. Эти иллюзии отразились и в стихотворении Есенина, полном веры в иную, вольную крестьянскую жизнь, о которой мечтал еще Алексей Кольцов. С него Есенин и начинает свою поэтическую родословную.
В своей родословной Есенин называет и "середнего брата" - Клюева. Но невольно бросается в глаза очевидное несоответствие автохарактеристики Есенина характеру "середнего брата". Если "смиренный Миколай" вышел из "монастырских врат" и всем своим обликом напоминает монаха, святошу, то сам "разбойный", "кудрявый и веселый" Есенин ведет спор с "тайной бога" и не проявляет никакого уважения к небу. Родство оказывается каким-то сомнительным, эти "братья" разные и непохожие, как будто бы не родные. Именно так они и воспринимались критикой того времени, которая, указывая на их общую деревенскую тематику, замечала: "Но и подход их к своим темам, и манера, и форма трактовки совершенно разные"*. В стихотворении Есенина "младший" брат больше походит на "старшего" и не имеет ничего общего с "середним". Невольно создается впечатление, что "середний" брат упомянут больше из "крестьянского благочестия", предписывающего скромность младшего в семье.
* ("Нива", 1916, Литерат. прилож. № 5. стр. 147.)
Итак, какова та литературная традиция, с которой связана поэзия Есенина? Пользуясь его же терминологией, отметим, что она идет, если можно так сказать, по "младшей" линии крестьянской поэзии, начатой Алексеем Кольцовым и продолженной целой плеядой русских поэтов. Эту линию условно можно назвать "младшей" потому, что одновременно с ней в русской поэзии, связанной с крестьянской темой, существовал Некрасов. В его творчестве жизнь русского крестьянина получила такое глубокое и всестороннее раскрытие, какого не достигал ни один поэт XIX века. Поэзия Некрасова обрела дотоле небывалую социальную остроту, необыкновенно мощное политическое звучание. Она не только вызывала любовь и глубокое уважение к русскому крестьянству, но и призывала к революционной борьбе против рабства, насилия и произвола. Высокий гражданский пафос его поэзии сделал ее знаменем политической борьбы многих поколений России.
Та "младшая" линия русской поэзии, о которой мы говорили, не обладала подобными качествами. Творчество Кольцова имело несомненную общедемократическую основу, а поэзия Некрасова - революционно-демократическую.
Она оказала сильнейшее влияние на Никитина, Сурикова, Трефолева и других крестьянских поэтов, но ни один из них не поднялся до той вершины социального напряжения, которую мы находим у Некрасова. Понятно, что все это никак не умаляет значения крестьянских поэтов и говорится лишь для того, чтобы сохранить верную историко-литературную перспективу в наших суждениях о творчестве Есенина.
Молодой Есенин как бы сознательно обходил Некрасова. Тогда Есенин не сумел понять и по достоинству оценить общественно-литературное значение его поэзии.
Это придет к Есенину позже, после Октябрьской революции, когда станет особенно ясным значение литературного наследия великого народного поэта.
Отчуждение молодого крестьянского поэта Есенина от гражданского пафоса некрасовской поэзии свидетельствовало о его пассивной общественной позиции.
Но в то же время необходимо подчеркнуть, что бурные предоктябрьские годы пробудили в Есенине интерес к социальной жизни русской деревни.
Об этом свидетельствует его повесть "Яр", опубликованная в 1916 году в журнале "Современные записки".
Действие происходит в деревне. В центре повествования - картины крестьянской жизни: охота, свадьбы, покос, молебен, тяжба с помещиком из-за земли и т. д. На этом фоне раскрываются судьбы многочисленных героев произведения. Главным образом автора интересуют колоритные фигуры. Таков охотник Карев, его возлюбленная Лимпиада. История их любви окрашена в романтические тона. Карев зовет Лимпиаду в город, но она не может покинуть Яра, к которому привязана какой-то мистической любовью. После ухода Карева Лимпиада кончает жизнь самоубийством. Мстя за смерть Лимпиады, Карева убивает его бывший товарищ. Как видим, ситуация исключительная. В повести действуют и еще несколько героев с необыкновенной, трагической судьбой.
Довольно большое место уделено изображению борьбы крестьян с помещиком. Борьба носит острый и драматический характер. Это явно чувствуется хотя бы в следующих сценах.
Мужик вырубает орешину на земле помещика. Тот проламывает ему голову.
"Мужики, сбежавшись, заволновались.
- Кровь, подлец, нашу пьет! - кричали они, выдергивая колья...
Помещик злобно схватил пистолет и побежал навстречу мужикам.
- Моя собственность! - грозил он кулаком.- Права не имеете входить: и судом признано - моя...
- Бей его! - крикнул дед Иен.- Ишь, мошенник, как клоп, нажрался нашего сока! Вали, ребята, его!
Он поднял булыжник и, размахнувшись, бросил в висок ему.
Взмахнул руками и, как подкошенный, упал в овраг".
После убийства помещика пристав собирает сход, чтобы выявить убийцу ("Завтра же пришлю казаков... Я вам покажу! - тряс он кулаком в воздухе"). Крестьяне не выдают виновного, но дед Иен сам признается в убийстве. Перед судом происходит публичная порка Иена. Мужики пытаются протестовать, но вынуждены покориться.
В другой картине изображается, как крестьяне идут к попу с просьбой о молебне по случаю падежа скота.
"Пошли к попу, просили с молебном кругом села пройти. Поп, дай не дай, четвертную ломит.
- Ты, батюшка, крест с нас сымаешь! - кричали мужики.- Мы будем жаловаться ирхирею.
- Хоть к митрополиту ступайте,- ругался поп.- Задаром я вам слоняться не буду.
Шли с открытыми головами к церковному старосте и просили от церкви ключи. Сами порешили с пением и хоругвями обойти село.
Староста вышел на крыльцо и, позванивая ключами, заорал во все горло:
- Я вам такие ключи покажу, сволочи!... Думаете вас много, так с вами и сладу нет... Нет, голубчики, мы вас в дугу согнем".
Несмотря на социально-политическую остроту повести, большинство крестьян в ней все же изображаются покорными своей судьбе, молитвенно настроенными. Таков праведник Афонюшка, задумавший построить церковь на свои деньги, крестьянка Наталья, идущая в богомолки, старик Анисим, который покорился "опутавшей его участи" и ушел в монастырь, крестьянка Анна, в душе которой живет "тихое смирение", и другие. Крестьянство в повести изображается однородным, верховодят в деревне крепкие мужички.
Совершенно очевидно и художественное несовершенство повести. Она написана в сказовой манере, которая утомляет своей монотонностью и однообразным ритмическим построением. Трудно понять, где поэт сознательно стилизует язык под крестьянскую речь, а где допускает явные языковые промахи ("К кружевеющему крыльцу подбег бородатый старик и, замахнув кнутовищем, указал на дорогу"; "Из сеней выбег попов работник"; "Филипп, поджав живот, катался, сдавленный смехом, по кровати и, дергая себя за бороду, хотел остановиться" и т. п.). Повесть оказалась весьма засоренной диалектизмами, такими местными речениями л словами, как, например, "бластиться" (казаться), "гасница" (коптилка), "бурыга" (ухаб), "хрындучить" (куражиться) и т. п. Здесь уместно вспомнить то, что писал Горький о диалектизмах в своих "Письмах начинающим литераторам": "Если в Дмитриевском уезде употребляется слово "хрындуги", так ведь не обязательно, чтоб население остальных. 800 уездов понимало, что значит это слово... У нас в каждой губернии и даже во многих уездах есть свои "говора", свои слова, но литератор должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски" (т. 25, стр. 134-135). И нам становится тем более понятным то, что писал Горький, ознакомившись с повестью Есенина "Яр": "Есенин написал плохую вещь" (т. 29, стр. 362). Вероятно, и сам Есенин не считал свою повесть удачной. Она не выходила отдельной книгой. Близкий знакомый Есенина И. Грузинов вспоминает: "Он никогда не говорил о своей повести, скрывая свое авторство. По-видимому, повесть его не удовлетворяла: в прозе он чувствовал себя слабым, слабее, чем в стихах"*.
* (И. Грузинов. Есенин разговаривает о литературе и искусстве (воспоминания). М., 1927, стр. 5.)
И все же заслуживает внимания попытка Есенина отозваться на те социальные противоречия, которые были характерны для русской деревни накануне Октября. Это еще раз подтверждает крестьянскую, демократическую основу его мировоззрения, которая с особой силой скажется в годы революции.
Повесть Есенина не была замечена критикой тех лет. Он входил в литературу как автор сборника стихотворений "Радуница". Рецензии на сборник были положительными. В одной из них отмечалась "несомненная поэтическая ценность лучших стихов Есенина". "Сергей Есенин в начале длинного и широкого пути. Через "Радуницу" из глубины России, послан нам "напоенный сердцем взгляд", и мы рады, что можем ответить ему с полным дружелюбием"*. В статье "Народный златоцвет" П. Сакулин, говоря о том, что стихи Есенина приближают нас к "народнопоэтическому миру", приводил их как свидетельство неиссякаемости родника народного поэтического творчества. Он указывал на то, что творчество Есенина находится в "струе художественного фольклоризма", что в его поэзии "говорит непосредственное чувство крестьянина, природа и деревня обогатили его язык дивными красками". "Для Есенина нет ничего дороже родины"**,- делал верное заключение Сакулин. В обзоре "Литературный год" критик И. Оксенов, характеризуя русскую литературу 1915 года, писал: "Из Рязанской губернии прибыл в столицу светловолосый певец Сергей Есенин - и это была нечаянная радость"***. Имя Есенина впервые было упомянуто в ряду таких крупнейших имен, как В. Брюсов, А. Толстой, А. Блок, В. Маяковский, И. Бунин. Есенин вошел в русскую литературу.
* ("Северные записки", 1916, № 6, стр. 200.)
** ("Вестник Европы", 1916, № 5, стр. 204, 205, 208.)
*** ("Новый журнал для всех", 1916, № 1, стр. 59.)
В 1915 году, когда начиналась поэтическая известность Есенина, он был призван в армию. По этому поводу Есенин сообщал в одном из писем: "От военной службы меня до осени освободили. По глазам оставили. Сперва было совсем взяли" (т. V, стр. 60). Но в 1916 году его все же призвали на военную службу. Благодаря вмешательству некоторых литераторов он был направлен в так называемую "трофейную комиссию", куда определялись писатели, художники, музыканты. Вскоре он был переведен в Царское Село, где работал в канцелярии дворцового госпиталя и в канцелярии по постройке Федоровского собора. Как и все рядовые, он жил в казарме, иногда его отпускали в Петроград, где он поддерживал связи с писательской средой. О жизни Есенина в это время можно отчасти судить по его письму издателю М. В. Аверьянову, незадолго до этого издавшему его сборник стихов "Радуница": "Дорогой Михаил Васильевич! Положение мое скверное. Хожу отрепанный, голодный как волк, а кругом все подтягивают. Сапоги каши просят, требуют, чтоб был, как зеркало, но совсем почти невозможно. Будьте, Михаил Васильевич, добры, выручите из беды, вышлите рублей 35" (там же, стр. 124).
В период военной службы Есенин продолжал заниматься поэтическим творчеством. Об этом хорошо знали окружающие и некоторые приближенные ко двору. Вс. Рождественский вспоминает рассказ Есенина об этом времени: "Доложил кто-то, что, вот, есть здесь санитар Есенин, патриотические стихи пишет. Заинтересовались. Велели читать. Я читаю, а они вздыхают: "Ах, это все о народе, о великом нашем мученике-страдальце..." - и платочки из сумочки вынимают. Такое меня зло взяло. Думаю, что вы в этом народе понимаете"*.
* ("Звезда", 1946, № 1, стр. 101.)
Дворцовая верхушка пыталась приручить "белокурого Леля", не догадываясь о том, что в нем жила не только лирическая мягкость, но и мужицкая твердость. Во всяком случае Есенин не стал плясать под дворцовую дудку, что явно разочаровало царскую челядь. Есенин вспоминал в автобиографии: "Революция [февральская] застала меня в одном из дисциплинарных батальонов, куда угодил за то, что отказался написать стихи в честь царя" (т. V, стр. 13).
По свидетельству самого Есенина, после февральской революции он самовольно покинул армию. Лето и осень 1917 года он провел в родной деревне, усиленно занимаясь поэтическим трудом.
О чем писал Есенин в эту бурную пору, наступившую после свержения самодержавия в России? Что он думал о событиях, происходящих в стране, как относился к ним?
Ему кажется, что все невзгоды отошли в прошлое: "На сердце день вчерашний. А в сердце светит Русь". "Заря молитвенником красным Пророчит нам благую весть",- с воодушевлением пишет поэт в стихотворении, начинающемся словами: "О верю, верю, счастье есть!.." Есенин явно не разобрался в политической сущности происшедших событий.
Характерна одна особенность поэтических откликов Есенина на февральскую революцию: они совершенно не касаются каких-либо конкретных исторических фактов или жизненных обстоятельств, стихи целиком построены на церковно-христианской символике. Отсюда необыкновенная отвлеченность и условность этих произведений.
Одно из них носит название "Товарищ". "Он был сыном простого рабочего" - таким конкретным определением начинается это стихотворение. Далее мы узнаем, что отец учил сына "распевать марсельезу" и погиб в борьбе за свободу. Все это на первый взгляд является отображением реальной жизни. Однако стихотворение в целом имеет отвлеченно-символический план: сын обращается к господу с молитвой о помощи в борьбе, Иисус сходит с иконы, идет с ним туда, где происходят бои, падает сраженный пулей, и его хоронят па Марсовом иоле. Он и есть "товарищ" сына рабочего. Так в этом стихотворении отвлеченно-христианская морализация одержала верх над реалистическим изображением жизни.
И уже совсем как молитва звучит стихотворение поэта "Певущий зов", в котором он пишет, что "Земля предстала новой купели", т. е. происходит новое ее "крещение". Трудно читать это стихотворение, которое к концу начинает напоминать невнятный заговор:
В мужичьих яслях Родилось пламя К миру всего мира. Новый Назарет перед вами. Уже славят пастыри Его утро. Свет за горами.
Однако весьма показательно, что Есенин пишет о февральской революции, как о родившейся "в мужичьих яслях". Поэт даже склонен считать, что наступило время мужицкого "рая". Об этом можно судить по его произведению "Октоих", в котором совершенно теряются реальные черты эпохи и все оказывается перемещенным в сверхъестественный план:
Осанна в вышних! Холмы поют про рай. И в том раю я вижу Тебя, мой отчий край. Под Маврикийским дубом Сидит мой рыжий дед, И светит его шуба Горохом частых звезд.
Это стихотворение теряет всякую художественную ценность, так как осложнено назойливой архаикой лексики. Ну кому могли быть понятными или близкими такие слова, как "преполовенье", "извечье" или "неосказуем рок".
В этой же манере написано стихотворение "Отчарь". "Здравствуй, обновленный Отчарь мой, мужик",- пишет поэт, уверенный, что жизнь неузнаваемо обновилась. Он рисует картину всеобщего умиротворения и все того же мужицкого благоденствия, которое скоро наступит. "Там лучшего хлеба златятся снопы",
Там дряхлое время, Бродя по лугам, Все русское племя Сзывает к столам. . . . . . . Там с вызвоном блюда, Прохлада куста, И рыжий Иуда Целует Христа.
Судя по этим произведениям, можно утверждать, что Есенин в своем отношении к февральской революции разделял настроения патриархальной части русского крестьянства, пассивных его слоев, далеких от идеи сознательной революционной борьбы, верных старозаветным законам деревни и иллюзорной мечте о том, чтобы жизнь протекала в прежнем русле, но без помещичьего гнета и насилия царских чи" новников. К этому следует прибавить и то вечное упование на бога, которое было характерно для данной среды, склонной видеть в самой революции "промысел божий".
Поэт не увидел продолжающейся борьбы народа за свое освобождение, не увидел, что она только началась, что она будет связана с кровопролитной гражданской войной и неслыханными жертвами.
При использовании материалов обязательна установка активной ссылки:
http://s-a-esenin.ru/ "Сергей Александрович Есенин"