Родные края

Никогда Есенин не приезжал так часто в родную деревню, как в последние годы жизни. В 1924 году он был там два раза, в 1925 - пять раз и собирался в шестой. Сестра поэта, Александра Есенина, рассказывает:

"Он приезжал в деревню, чтобы в тишине работать над стихами, чтобы вновь и вновь ощутить привычную ему с детства обстановку тихой деревенской жизни... Работал он своеобразно: долго, иногда часами, ходил по комнате из угла в угол, обдумывая стихи. Обдумав строчку, он садился и записывал ее, потом вставал и вновь ходил по комнате..."

Приехав к родным в мае 1924 года, поэт не застал отцовского дома: дом сгорел во время большого пожара в августе 1922 года, когда Есенин был за границей. На огороде соорудили небольшую хибару, в которой жили, пока строился новый дом. Разместиться в ней вчетвером с родителями и сестрой было трудно - спать Есенин отправлялся в ригу или в амбар. Работать же приходилось в хибаре, так как в дворовых постройках, на сене или среди хозяйственной утвари, нельзя было ни зажечь лампу, ни курить. Но Сергея это не смущало; он был счастлив, что находится дома, среди своих.

"Сергей был общительным и ласковым,- продолжает А. Есенина. - Приезжая в деревню, он собирал соседей, подолгу беседовал с ними, шутил. Любил он поболтать и с нищими, и с калеками, и со всяким другим прохожим людом. Он говорил не раз, что встречи дают ему как поэту очень много: в беседах он черпает новые слова, новые образы, познает подлинную народную речь".

Деревенское время поэт делил между прогулками, беседами с односельчанами, рыбной ловлей и работой над стихами. В одном из писем 1924 года он сообщал: "Погода в деревне неважная. Удить из-за ветра невозможно, поэтому сижу в избе и дописываю поэму ("Песнь о великом походе".- И. Э.). Ночи у нас бывают чудные, лунные и, как ни странно, при близкой осени безросые".

В погожее время поэт целыми днями пропадал на лугах или на Оке, как было, например, в июле 1925 года: на двое суток исчез из дома с рыбаками и, вернувшись, написал:

 Каждый труд благослови, удача! 
 Рыбаку - чтоб с рыбой невода, 
 Пахарю - чтоб плуг его и кляча 
 Доставали хлеба на года. 

 Воду пьют из кружек и стаканов, 
 Из кувшинок также можно пить - 
 Там, где омут розовых туманов 
 Не устанет берег золотить. 

 Хорошо лежать в траве зеленой 
 И, впиваясь в призрачную гладь, 
 Чей-то взгляд, ревнивый и влюбленный, 
 На себе, уставшем, вспоминать. 

 Коростели свищут... коростели... 
 Потому так и светлы всегда 
 Те, что в жизни сердцем опростели 
 Под веселой ношею труда.

В деревне были написаны также стихотворения "Возвращение на родину", "Отговорила роща золотая...", "Низкий дом с голубыми ставнями...", "Сукин сын", "Видно, так заведено навеки...". Деревенскими впечатлениями навеяны многие другие стихи этих лет: "Русь Советская", "Этой грусти теперь не рассыпать...", "Не вернусь я в отчий дом...", "Вижу сон. Дорога черная...", "Спит ковыль. Равнина дорогая...", "Я иду долиной. На затылке кепи...", "Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело...", стихотворные послания матери, деду, сестре.

Все эти произведения пронизаны глубокой, через все невзгоды пронесенной любовью к отчему краю:

 Спит ковыль. Равнина дорогая, 
 И свинцовой свежести полынь. 
 Никакая родина другая 
 Не вольет мне в грудь мою теплынь. 

 Знать, у всех у нас такая участь, 
 И, пожалуй, всякого спроси - 
 Радуясь, свирепствуя и мучась, 
 Хорошо живется на Руси. 

 Свет луны, таинственный и длинный, 
 Плачут вербы, шепчут тополя. 
 Но никто под окрик журавлиный 
 Не разлюбит отчие поля. 

В полях этих не все осталось по-прежнему: есть то, что было извечно, и то, что принесла с собою новая жизнь. Поэту не хочется видеть в деревне соху и лачугу, с надеждой внимает он звукам моторов, выезжающих на пахотное поле. Это столкновение старого с новым еще скажется затем в есенинских стихах, но всегдашней, неизменной останется его привязанность к род-ному краю, его любовь к крестьянскому труду.

Авторские переживания в этих стихах отличаются изумительной нежностью и чистотой. В них выражено многое из того, что можно было бы считать сокровенным, личным, домашним: сыновнее чувство к матери, братская привязанность к сестре, радость дружбы, тоска разлуки, сожаление о рано ушедшей юности. "К деревне и дому,- вспоминает друг поэта, артист В. Чернявский,- он возвращался чуть ли не во всех наших разговорах до последнего года жизни. Он заговаривал об этом с внезапным приливом нежности и мечтательности, точно отмахиваясь от всего, что вьется и путается вокруг него в маревах беспокойного сна... Это был самый почвенный уголок его личного внутреннего мира, реальнейшая точка, определяющая его сознание".

Сила Есенина в том, что интимнейший уголок своего внутреннего мира он смог выразить в словах обыденных, неброских, но пронизанных истинным трепетом души и потому безраздельно покоряющих читательское сердце. Вспомним его "Письмо матери", ласковое и умиротворенное, полное горького сознания вины перед матерью и надежды на щедрость материнского сердца:

 Я вернусь, когда раскинет ветви 
 По-весеннему наш белый сад. 
 Только ты меня уж на рассвете 
 Не буди, как восемь лет назад. 

 Не буди того, что отмечталось, 
 Не волнуй того, что не сбылось,- 
 Слишком раннюю утрату и усталость 
 Испытать мне в жизни привелось. 

 И молиться не учи меня. 
 Не надо! К старому возврата больше нет, 
 Ты одна мне помощь и отрада, 
 Ты одна мне несказанный свет. 

Перечитаем берущие за душу строки, в которых описана встреча поэта со старым низеньким домом, с родными краями, принакрытыми сереньким ситцем небогатых северных небес ("Низкий дом с голубыми ставнями..."). Обратимся к циклу стихов поэта, адресованных сестре (кроме "Письма к сестре" это - четыре стихотворения: "Я красивых таких не видел...", "Ах, как много на свете кошек!..", "В этом мире я только прохожий...", "Ты запой мне ту песню, что прежде..." - каждое из них сопровождалось посвящением "сестре Шуре"), с выраженной в них братской общностью переживаний, взаимной доверительностью, трепетностью воспоминаний... Все это волнует читателя, западает в душу, трогает воображение, все это выходит далеко за пределы "узколичного" благодаря высокой эмоциональности авторского голоса, предельной откровенности, а часто и общезначимости выраженных им чувств.

Лирика Есенина автобиографична в самом широком значении этого слова. Черты автобиографизма есть в творчестве любого художника; сильнее всего они в поэзии лирической. Но лишь у немногих поэтов так обнажены связи между содержанием лирики, ее поэтическим строем и теми борениями души, через которые прошел в своей жизни поэт.

"В стихах моих,- предупреждал Есенин,- читатель должен главным образом обращать внимание на лирическое чувствование и ту образность, которая указала путь многим и многим молодым поэтам и беллетристам". "Этот образный строй,- продолжал Есенин,- живет во мне органически так же, как мои страсти и чувства".

Эти чувства и восприятия затрагивают различные стороны жизни современников. Лирика субъективна по своей природе, но общезначима по существу. Она действенна, подвижна, активна. Находя отзвук в сердце читателя, она ему что-то внушает, куда-то зовет. И лирика Есенина не только поэтический памятник времени, но и живая сила, воздействующая на сознание и чувства людей.

Прежде всего это лирика природы, чарующая нас своими красками, волнующая своей музыкой, Снова длинными гирляндами выстраиваются перед нами поэтические образы, одухотворяющие природу: осины, раскинув ветви, загляделись в розовую водь; август тихо прилег ко плетню; тополя уткнули по канавам свои босые ноги; закат обрызгал жидкой позолотой серые поля; под окнами ревела белая метель - все это столь же естественно и органично, как в лучших стихах о природе, относящихся к ранним годам. Здесь нет и оттенка нарочитости, которая ощущалась в усложненных метафорах стихов имажинистского периода (где, скажем, "за ровной гладью вздрогнувшее небо выводит облако из стойла за уздцы" или "изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины").

Искусство живописания природы приобретает теперь еще больше поэтической свежести и обвораживающей читателя нежности, лиризма. Стихотворения "Синий май. Заревая теплынь...", "Закружилась листва золотая...", "Я покинул родимый дом...", "Ответ", отличающиеся необыкновенной силой чувств и "буйством красок", становятся в ряд шедевров есенинской лирики.

В прежних его стихах пейзаж носил иногда орнаментальный характер. Теперь он органически связан с авторским настроением и целиком ему подчинен. Природа помогает нам войти в эмоциональный мир художника.

Есть у Есенина произведения, где слитность образа с настроением очевидная, подчеркиваемая всей образной структурой стиха, например:

 Нездоровое, хилое, низкое, 
 Водянистая, серая гладь. 
 Это все мне родное и близкое, 
 От чего так легко зарыдать. 
 Это все, что зовем мы родиной, 
 Это все, отчего по ней 
 Пьют и плачут в одно с непогодиной, 
 Дожидаясь улыбчивых дней. 

Ничуть не удивляют нас и совсем другие, ликующие интонации в стихотворении "Весна", где к поэту вернулась способность видеть нежные краски природы: тут и милая синица, и любимый клен, и лимонный свет луны, и разодетые в зелень деревья, и заключительный возглас поэта: "Так пей же, грудь моя, весну! Волнуйся новыми стихами!" Не удивляет и совершенно непривычный для Есенина, абсолютно новый, но с обычной для него эмоциональностью и блеском нарисованный индустриальный пейзаж:

 Нефть на воде, 
 Как одеяло перса, 
 И вечер по небу 
 Рассыпал звездный куль. 
 Но я готов поклясться 
 Чистым сердцем, 
 Что фонари 
 Прекрасней звезд в Баку. 

Широкую популярность при жизни Есенина завоевали его стихи о любви. Тема эта по-разному раскрывалась в разные периоды его творчества, и наибольшего признания удостоились те именно произведения, в которых поэту удалось преодолеть свои мрачные настроения и показать любовь как чувство, возвышающее человека.

В стихах периода "Москвы кабацкой" любовь - это "рок" и "чума"; она несет тревогу и обрекает на гибель:

 Пой же, пой. На проклятой гитаре 
 Пальцы пляшут твои в полукруг. 
 Захлебнуться бы в этом угаре, 
 Мой последний, единственный друг. 

 Не гляди на ее запястья 
 И с плечей ее льющийся шелк. 
 Я искал в этой женщине счастья, 
 А нечаянно гибель нашел. 

Здесь не только душевный надрыв, но и утрата нежности, человечности. Порывы отчаяния ("поцелуй да в омут") сменяются обнаженной грубостью чувств, оскорбительным высокомерием, неуважением к женщине. В стихи вторгается бранная лексика ("молодая красивая дрянь"), поэзия снижается до мещанского фольклора, до чувствительного романса.

Не эта больная, отравленная любовь привлекает к себе читателей. Отрешившись от своих прежних настроений, Есенин обогатил поэзию нашего века чувством истинной и высокой любви. Уже в переходном цикле стихов "Любовь хулигана" появляются тонкие и мягкие краски, передающие обаяние женщины и силу пробуждаемого ею чувства ("Поступь нежная, легкий стан..."; "Только б тонко касаться руки и волос твоих цветом в осень"; "Что ж так имя твое звенит, словно августовская прохлада"). В стихах же последних лет торжествует любовь вдохновенная, полная человеческой теплоты. Именно в ней автор ищет успокоения души:

 Предрассветное. Синее. Раннее. 
 И летающих звезд благодать. 
 Загадать бы какое желание, 
 Да не знаю, чего пожелать. 

 Что желать под житейскою ношею, 
 Проклиная удел свой и дом? 
 Я хотел бы теперь хорошую 
 Видеть девушку под окном. 

 Чтоб с глазами она васильковыми 
 Только мне - 
 Не кому-нибудь - 
 И словами и чувствами новыми 
 Успокоила сердце и грудь. 

Это не значит, что в поздней лирике Есенина любовь примирительная, смирная, лишенная драматизма. Нет, она бывает дерзостная и печальная, мучительная и несчастливая, но она всегда облагораживает душу, умножает силы человека, расширяет его внутренний мир.

Многие стихи этих лет полны раздумий о жизни, о судьбе, о преходящем и вечном в земном существовании. В философской лирике Есенин также глубоко своеобразен, отвлеченные понятия у него всегда получают вещественное выражение, образы не теряют пластичности. Время как философская категория переводится в предметно-метафорический ряд ("время - мельница с крылом - опускает за селом месяц маятником в рожь лить часов незримый дождь"), и мы легко улавливаем ход авторской мысли; добро и счастье поэт символизирует в образе белой розы, нравственное падение человека и влияние на него пагубных сил - в образе черной жабы.

Особенно интересен цикл стихотворений "Цветы". "Это,- писал он Чагину,- философская вещь". Читая ее, указывал поэт, надо "подумать о звездах, о том, что ты такое в пространстве и т. д., тогда она будет понятна".

Человек в подлунном мире - вот что является предметом авторских размышлений. Сперва это мысли о бренности существования, передаваемые в образах печальных цветов:

 Цветы мне говорят прощай, 
 Головками кивая низко, 
 Ты больше не увидишь близко 
 Родное поле, отчий край. 

 Любимые! Ну что, ну что ж! 
 Я видел вас и видел землю, 
 И эту гробовую дрожь 
 Как ласку новую приемлю. 

Но мысли эти преходящи. Колокольчики и васильки предвещают герою неразлучную любовь, он тянется к огню и свету ("Как бабочка - я на костер лечу и огненность целую") и в образе любимого цветка утверждает свою верность родной земле:

 Я только тот люблю цветок, 
 Который врос корнями в землю, 
 Его люблю я и приемлю, 
 Как северный наш мотылек. 

В битве цветов поэт увидел столкновение классовых сил, в котором победила революция ("Цветы сражалися друг с другом, и красный цвет был всех бойчей"); "цветы ходячие земли" раскрыли ему способность людей преобразовать мир ("Они и сталь сразят почище, из стали пустят корабли, из стали сделают жилища"). Теперь в ином свете предстал ему круговорот человеческого существования:

 И потому, что я постиг, 
 Что мир мне не монашья схима, 
 Я ласково влагаю в стих, 
 Что все на свете повторимо.

Движение мыслей, настроений, эмоций - все передано здесь в образах цветов.

Спору нет: у Есенина много произведений, окрашенных грустью, выражающих драматизм его сложной судьбы. Но есть и немало таких, где, подобно "Персидским мотивам" и "Цветам", выражена тяга к жизни, к человеческой радости. "Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне..." - образ этот не случаен в его творчестве. Критики, считавшие Есенина поэтом ущербных, потерянных чувств, не замечали большого гуманистического содержания его лирики, выраженных в ней жизнелюбивых эмоций, того, что поэт называл "кипятком сердечных струй" (в стихотворении "Ну, целуй меня, целуй..."), или того, о чем сказано в концовке стихотворения "Какая ночь! Я не могу...":

 Пусть сердцу вечно снится май 
 И та, что навсегда люблю я.

Еще М. Горький заметил, что Есенин как бы самой природой создан "для выражения... любви ко всему живому в мире и милосердия, которое - более всего иного - заслужено человеком". Сам поэт одно из стихотворений ("Мы теперь уходим понемногу...") завершил словами: "Оттого и дороги мне люди, что живут со мною на земле". В словах этих нет расслабляющей пассивности, христианского всепрощения. В них - выражение чистой и ясной любви поэта к человеку, утверждение его права на счастье.

Чувство душевной привязанности "ко всему живому в мире" особенно трогательно проявилось в известных стихотворениях о животных: "Песнь о собаке", "Лисица", "Сукин сын", "Корова", "Собаке Качалова" и др.

"Я пишу для того, чтобы людям веселей жилось!" - заявил однажды Есенин в разговоре с Всеволодом Ивановым. Многое в его творчестве подтверждает эти слова.