2. Роль лирических народных песен и частушек в ранней поэзии Есенина
Есенин был по преимуществу лириком. Это заставляет в первую очередь обратиться к лирическим народным песням и частушкам, т. е. к тем жанрам народной поэзии, которые по своей природе наиболее соответствовали особенностям таланта художника, отвечали его эстетическим идеалам.
Интерес Есенина к народным песням был вызван целым рядом жизненных обстоятельств. Прежде всего этому благоприятствовал тот песенный край - Рязанщина, - где поэт родился, вырос (провел детство и юношеские годы) и куда он впоследствии часто приезжал, задерживаясь иногда подолгу. "Ни один народ, - отмечал в свое время Н. А. Добролюбов, - не отличается такой любовью к пению, как славяне, и между ними русские. У нас народ сопровождает пением все торжественные случаи своей жизни, всякое дело, всякое веселье и печаль".1
1 (Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений в 9 томах, т. I. Гослитиздат, М. - Л., 1961, стр. 402.)
Народная лирика широко бытовала и в семье Есениных. Мать считалась лучшей песенницей на селе,1 хорошо пел отец.2 Дед Федор Андреевич Титов, воспитавший Есенина, "имел прекрасную память и знал наизусть великое множество народных песен" (II, 307), "спеть песню для ребенка для него было необходимостью".3 То же самое можно сказать и о бабушке Аграфене Панкратьевне.4
1 (А. Есенина. "Это все мне родное и близкое". О Сергее Есенине. "Молодая гвардия", 1960, № 7, стр. 215.)
2 (Там же, № 8, стр. 210.)
3 (Е. Есенина. В Константинове. Альманах "Литературная Рязань", кн. 2, Рязань, 1957, стр. 308.)
4 (Там же, стр. 36.)
В 1927 г. был издан сборник частушек, собранных на родине Есенина его сестрами Екатериной и Александрой.1 Он явился первой попыткой предоставить в распоряжение исследователей конкретный фольклорный материал, так или иначе нашедший преломление в творчестве поэта. В предисловии Ник. Смирнов писал: "... в творчестве великого поэта чувствуются отзвуки песен, распеваемых "под тальянку" на цветущих приокских лугах".2 К сожалению, этот материал до сих пор не привлек внимания фольклористов, остался забытым, а работа по собиранию народной поэзии Рязанщины надолго заглохла. И только совсем недавно появился новый сборник рязанского фольклора,3 составленный по материалам экспедиций и местного областного архива.
1 (Частушки родины Есенина - села Константинова. Собрали Е. и А. Есенины. Предисл. Ник. Смирнова. "Современные проблемы", М., 1927.)
2 (Там же, стр. 6.)
3 (Устное народное творчество Рязанской области. "Ученые записки Рязанского гос. педагогического института", т. 38, Изд. "Просвещение", М., 1965.)
Народная песня оставила в душе поэта глубокий след на всю жизнь. Софья Виноградская вспоминает: "... больше всего он (Есенин, - В. К.) любил русские песни. За ними он проводил целые вечера, а иногда и дни... Песней можно было удержать его дома, когда он, простуженный, собирался в дождь и слякоть выходить на улицу, песней можно было прогнать его плохое настроение и песней же можно было привести его в какое угодно настроение".1
1 (С. Виноградская. Как жил Есенин. М., 1926, стр. 6.)
Интересом к народной лирике объясняется и тот факт, что Есенин, будучи уже известным поэтом, постоянно просил мать, сестер, друзей и вообще всех, приходивших к нему, спеть что-нибудь из народных песен.1 С. А. Толстая-Есенина отмечала: "Большую часть времени Шура (сестра поэта, - В. К.) проводила с братом и часто пела ему любимые его песни" (III, 246). В деревню к себе он ездил и приглашал других, "захлебываясь заранее от восторга и удовольствия послушать старинное пенье".2
1 (Там же; В. Наседкин. Последний год Есенина. (Из воспоминаний). Изд. "Никитинские субботники", М., 1927, стр. 13; "Молодая гвардия", 1960, № 8, стр. 218.)
2 (С. Виноградская. Как жил Есенин, стр. 8.)
Есенин понимал, что по-настоящему прочувствовать народную песню можно только в исполнении, так как мелодия в ней играет существенную роль. От напева часто меняется текст, одна и та же песня приобретает иные оттенки. Об этом неоднократно писали собиратели фольклора, которые, чтобы сохранить ритм песни, вынуждены бывали записывать текст "с голосу". Не мог Есенин равнодушно относиться к мелодии потому, что ценил народную музыку, сам с большим чувством пел песни, играл на гармошке и гитаре. Так, например, Ю. Либединский запомнил Есенина с гитарой в руках: "Под быстрыми пальцами его возникает то один мотив, то другой, то старинная деревенская песня, то бойкая частушка, то разухабистая шансонетка".1 А "гармонь вообще занимала у него большое и почетное место, почти такое же, какое она заняла в его стихах".2
1 (Ю. Либединский. Современники. Воспоминания. М., 1961, стр. 122.)
2 (С. Виноградская. Как жил Есенин, стр. 7 - 8.)
Есенин чувствовал оттенки, которые придавались песне, и мог оценить манеру исполнения и достоинства одного певца перед другим. Прослушав мать, он говорил: "Вот это песня! Сестры так не умеют, это старая песня".1 Поэтому искажение мелодии вызывало у него недовольство. Интересны следующие строки из воспоминаний сестры поэта Александры Александровны: "Иногда, напевшись вволю, мы с Катей начинали озорничать. Зачинщицей всегда бывала она: начнет петь какое-нибудь грустное стихотворение Сергея на веселый мотив, вроде плясовой. Я, конечно, не отстаю от нее и подпеваю. Сергей сначала смеется, а потом начинает сердиться".2
1 (Там же, стр. 6.)
2 (А. Есенина. "Это все мне родное и близкое". О Сергее Есенине. "Молодая гвардия", 1960, № 8, стр. 215.)
Не следует отрицать и книжный путь знакомства Есенина с народной песней: "Много разных песенников, сказок и повестей о разбойниках было в доме у дедушки".1 Однако более точных данных на этот счет мы не имеем.
1 (Е. Есенина. В Константинове, стр. 309)
Чтобы более определенно говорить о роли народных песен в творчестве Есенина, надо выяснить идейно-тематический и жанровый состав тех из них, которые поэт любил слушать, сам пел или хотя бы знал. В исследованиях, посвященных фольклоризму Есенина, это совершенно не затрагивается.
Постановка этого вопроса усложняется, однако, следующими обстоятельствами. Хотя почти все современники Есенина - и родственники, и друзья, и знакомые - связывают его жизнь и творчество с народной песней, редко кто упоминает названия любимых песен поэта или приводит из них отрывки. При таком положении дел не может быть речи об определении песенного варианта, использованного поэтом; к тому же народной лирике свойственна большая подвижность, а варианты часто существенно различаются не только по стилю, но и в идейном отношении.
Почти никто из современников Есенина, а вслед за ними и исследователи его творчества, не разграничивают известные ему песни по их поэтическому роду, а ведь среди них могли быть и обрядовые, и исторические, и внеобрявые традиционные лирические песни, и песни литературного происхождения, и современные революционные.
Обрядовые песни Есенин, конечно, не раз слышал в деревне, где народные обычаи были широко распространены. Но эти песни тесно связаны с традиционными народными праздниками и поэтому едва ли их впоследствии Есенин слушал в городе и сам пел. Однако следует учесть, что среди календарно- и семейно-обрядовой поэзии большое место занимают песни лирические.
Существенного влияния на Есенина не могли оказать и исторические песни эпического характера, которые, как утверждают фольклористы, например В. К. Соколова,1 сохранились главным образом в северных районах и передавались, так же как и былины, профессиональными певцами. С этой группой исторических песен Есенин если и сталкивался в деревне, то эпизодически. Гораздо большую роль в жизни поэта играли исторические песни с преобладанием лирического начала, которые шире бытовали в народной среде и были известны в средней полосе и на юге России. Эту мысль подтверждает одно из ранних стихотворений Есенина "На плетнях висят баранки". В нем встречаются строчки:
1 (См. ее статью "Исторические песни" в кн.: Русское народное поэтическое творчество. Пособие для вузов. Под общ. ред. П. Г. Богатырева. Изд. 2. М., 1956, стр. 367 - 405.)
Запевай, как Стенька Разин
Утопил свою княжну,
(I. 178)
на основании которых можно сделать вывод, что Есенин знал песни о Разине. Трудно сказать, с каким из вариантов он был знаком. Отметим только, что наибольшей эмоциональностью из них отличается песня Д. Н. Садовникова "Из-за острова на стрежень", которая "в народной переделке стала одной из самых популярных песен".1 Очевидно, Есенин знал не одну песню о Степане Разине, ибо его привлекали такие исторические личности, как Ус, Разин, Пугачев.
1 (Песни русских поэтов. Вступит. статья, подгот. текста и примеч. И. Н. Розанова. Изд. "Советский писатель", Л., 1957, стр. 507.)
Таким образом, можно говорить об интересе Есенина к историческим песням разинского цикла, которые насыщены лиризмом.1
1 (См., например: Исторические песни. Вступит, статья, подготовка текстов и примеч. В. И. Чичерова. Изд. "Советский писатель", Л., 1956, стр. 49; Русское народное поэтическое творчество, т. I, Изд. АН СССР, М. - Л., 1953, стр. 406 - 407 и др.)
Конечно, определенное влияние на поэта оказали и другие исторические песни, что в какой-то мере чувствуется в его творчестве, но об этом мы скажем позже, когда будем отмечать роль эпических фольклорных жанров в поэзии Есенина.
Особенно любил Есенин лирические народные песни. Из различных источников (упоминаемые родственниками и другими современниками отрывки или названия песен, которые нравились поэту, использование их Есениным в качестве эпиграфов, цитирование в письмах, в произведениях и т. д.) нами установлено, что поэт знал следующие песни: "Ах ты, ноченька, ночка темная", "Живет моя красотка в высоком терему", "Не шуми, мати зеленая дубровушка", "Вниз по матушке, по Волге", "Голова-то моя ль удалая", "То не ветер ветку клонит", "Паша, ангел непорочный, не ропщи на жребий свой", "По пыльной дороге телега несется" и некоторые другие. Тематика этих песен весьма разнообразна: здесь и любовные, и семейные, и разбойничьи, и тюремные, и каторжные. Все они глубоко лиричны и отличаются высокими идейно-художественными достоинствами.
Познания Есенина в области народной лирики этим, разумеется, не ограничиваются. По свидетельству современников, он знал "большое количество"1 песен. О том же говорит и собирательская деятельность поэта. И письме к Д. В. Философову в 1915 г. из села Константинова он сообщает: "Тут у меня очень много записано сказок и песен" (V, 120). Собранный материал Есенин хотел опубликовать, но замыслы его не осуществились. Сами записи до сих пор не обнаружены и, очевидно, погибли во время пожара в 1922 г., когда сгорел дом Есениных.
1 (И. Грузинов. Есенин разговаривает о литературе и искусстве. Изд. Всероссийского союза поэтов, М., 1926, стр. 18.)
С народной лирикой Есенин познакомился рано и в основном в деревне, о чем свидетельствуют не только воспоминания современников, но и усиленный интерес поэта к этому фольклорному жанру в начальный период творчества. Так например, две вышеназванные песни - "По пыльной дороге телега несется" и "Ах ты, ноченька, ночка темная" - упоминаются Есениным в письме к товарищу по Спас-Клепиковской церковно-учительской школе Грише Панфилову, которое было послано Есениным в 1913 г., т. е. год спустя после отъезда поэта из деревни. Отрывки из песен "Живет моя красотка в высоком терему", "То не ветер ветку клонит", "Голова-то моя ль удалая", "Не шуми, мати зеленая дубровушка" встречаются в повести Есенина "Яр", которая была написана в селе Константинове в 1915 г. К этому же (времени относится упомянутое выше письмо к Д. В. Философову. Следует также отметить большой интерес к устному народному творчеству учащихся Спас-Клепиковской школы.1
1 (Ю. Прокушев. Юность Есенина. Изд. "Московский рабочий", М, 1963, стр. 68 - 69.)
В дальнейшем песенный запас Есенина пополнялся, очевидно, и за счет революционных песен. Находясь в Москве среди рабочих типографии Сытина, посещая нелегальные собрания, участвуя в демонстрациях и забастовках, распространяя запрещенную литературу, поэт не мог пройти мимо песен пролетариата. Их влияние сказалось на стихотворении "Кузнец", призывающем "сбросить скорей постыдный страх", превратить "порывы в сталь" и смело преодолеть горе и невзгоды (не случайно оно было помещено в большевистской газете "Путь правды", 1914, № 87, 15 мая). Но эти мотивы не подучили развития в раннем творчестве Есенина. Поэт не проникся пролетарской идеологией. Его поэтическому сознанию, которое формировалось под влиянием традиционного фольклора и классической литературы, гораздо ближе были картины деревенской жизни.
Раннее знакомство Есенина с народной лирикой позволяет утверждать, что этот фольклорный жанр выработал у будущего поэта определенный эстетический вкус и явился (наряду с литературой и другими обстоятельствами) одним из решающих факторов, давших толчок развитию его таланта именно в лирическом направлении. Глубокий лиризм станет позднее основной особенностью творчества Есенина, а народная лирика питательным источником, обогащающим его. Во многом этим объясняется интерес Поэта к народной песне на протяжении всей его жизни. "Дни сплошного шума, гама и песен сменялись у него днями работы над стихом",1 - вспоминает Софья Виноградская.
1 (С. Виноградская. Как жил Есенин, стр. 14.)
Есенин знал самые различные народные лирические песни: "грустные, задорные, старинные, современные",1 "нежные",2 "тягучие, заунывные" (V, 16). Однако больше всего его привлекали грустные мелодии.3
1 (Там же, стр. 6.)
2 (Е. Есенина. В Константинове, стр. 314.)
3 (И. Грузинов. Есенин разговаривает о литературе и искусстве, стр. 18 - 19.)
Чувство неудовлетворенности, мотивы одиночества и тоски появились у Есенина очень рано, и причины этого не в материальных условиях жизни поэта. Ему не приходилось выполнять изнурительную крестьянскую работу. Он рос свободно и без всяких забот, так как очень рано (по свидетельству сестры Екатерины - с четырех, а самого поэта - с двух лет) "был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери", где "протекло почти все… детство" (V, 20). Он не испытал в детстве нужды и унижений.
Безусловно, общая картина нищенской деревни оставила свой след в жизни поэта, но причины неудовлетворенности коренились скорее в сложной семейной неурядице. Отец, покинув семью, долгое время жил в Москве. Мать, не ладившая со свекровью, ушла от Есениных к своим родным, где оставила сына, а сама устроилась в Рязани прислугой. Затем работала на кондитерской фабрике в Москве и только через несколько лет вернулась к мужу.1
1 (Подробнее о жизни поэта см.: Е. Есенина. В Константинове, стр. 305 - 317; А. Есенина: 1) "Это все мне родное и близкое". О Сергее Есенине. "Молодая гвардия", 1960, № 7, стр. 207 - 220; № 8, стр. 206 - 221; 2) Брат мой - Сергей Есенин. "Простор", 1963 № 9, стр. 61 - 72 и № 10, стр. 67 - 74.)
Семейный раздор глубоко отозвался в душе ребенка, который чувствовал себя несчастным и одиноким. "Сергей, не видя матери и отца, привык считать себя сиротою, а подчас ему было обидней и больней, чем настоящему сироте".1 Это чувство одиночества углубилось в период учебы Есенина в Спас-Клепиках, где ученики в своем большинстве были оторваны от родных и предоставлены самим себе. "Когда отвезли в школу, - писал Есенин впоследствии, - я страшно скучал по бабке и однажды убежал домой за 100 с лишним верст пешком" (V, 12). Еще в большем одиночестве (особенно в первое время) Есенин оказался в Москве, где он чувствовал себя никому не нужным, живущим бесцельно и пусто. В письмах к Грише Панфилову мы читаем: "... глядишь на жизнь и думаешь: живешь или нет? Уж очень она протекает-то слишком однообразно, и что новый день, то положение становится невыносимее" (V, 89). "Еще никогда я не испытывал таких угнетающих мук" (V, 94).
1 (Е. Есенина. В Константинове, стр. 309.)
Поэтому не удивительно, что народная лирика с мотивами тоски и неудовлетворенности особенно была близка Есенину. Так, в письме из Москвы к Грише Панфилову (1913) он приводит строки из песни "Ах ты, ноченька, ночка темная", один из вариантов которой, помещенный в сборнике А. И. Соболевского, очень близок настроению поэта:
Ах ты, ноченька, ночка темная, Ты темная ночка осенняя! Как мне ноченьку коротать будет, Как осеннюю проводить будет? Нет ни батюшки, ни матушки, Нет ни братца, ни родной сестры... Ты, детинушка сиротинушка, Бесприютная твоя головушка, Кто тебя породил молодца И кто тебя вспоил-вскормил? - Вспоил-вскормил Ярославль город, Возлелеяла Волга матушка река, Научили люди добрые меня, Породила ж родная матушка, Пустила на свет горя мыкати.1
1 (Великорусские народные песни. Изданы проф. А. И. Соболевским. Т. III, СПб., 1897, стр. 187 - 188, № 233. В дальнейшем: А. И. Соболевский с указанием тома и страниц.)
Но грусть народных песен не является отражением чего-то бёзысходного, безнадежно-пессимистического. "Грусть русской души, - писал Белинский, - имеет особенный характер: русский человек не расплывается в грусти, не падает под ее томительным бременем, не упивается ее муками с полным сосредоточением всех духовных сил своих. Грусть у него не мешает ни иронии, ни сарказму, ни веселию, ни разгулу молодечества: это грусть души крепкой, мощной, несокрушимой".1 Таковы и ранние произведения поэта, написанные под большим влиянием народных песен и содержащие мотивы неразделенности чувства, например: "Подражанье песне", "Под венком лесной ромашки...", "Хороша была Танюша, краше не было в селе...".
1 (В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. V. Изд. АН СССР, М., 1954, стр. 442.)
В эти годы Есенин начинает увлекаться мятежной лирикой Лермонтова, поэзией Кольцова, с ее горестными раздумьями над тяжелой долей и с тоской по воле, полными скорби и отчаяния стихами Надсона. Надсоновские мотивы нашли некоторое отражение в творчестве Есенина, например, в таких его стихотворениях, как "Моя жизнь", "Что прошло - не вернуть", "К покойнику". Однако мотивы эти не были органичными. Названные произведения подражательны; в них нет есенинской естественности, чувствуется, что начинающий лирик поет с чужого голоса.
Под влиянием жизненных условий, а также "заунывных" народных песен и определенных литературных явлений поэзия Есенина с первых шагов приобретает оттенок грусти и неудовлетворенности. Это пройдет через все творчество поэта и под воздействием сложных, общественных и личных обстоятельств будет то ослабевать, то усиливаться, доходя порой до настроений обреченности и безысходности, как например, в "Москве кабацкой".
Могучим источником, из которого шло опосредствованное освоение Есениным фольклора и в первую очередь народно-песенных традиций, преломленных через творческое восприятие отдельных художников слова, была русская классическая литература. Ее он любил и хорошо знал уже в детские и юношеские годы. Так, двоюродная сестра поэта, имея в виду время, когда Есенин учился в третьем или четвертом классе, рассказывала: "Большой интерес был у него к чтению. Книги он доставал и в школе, и у отца Ивана. К окончанию школы порядочно было у него и своих книг. Имел он отличную память и много стихов знал наизусть".1 Учась в Спас-Клепиковской учительской школе, Есенин "был постоянным посетителем земской библиотеки".2 Побывав первый раз в Москве, он привез оттуда в деревню 25 книг (V, 87). О познаниях поэта в области литературы свидетельствуют его многочисленные отзывы о писателях и цитирование их произведений в письмах к Грише Панфилову. Причем выдержки приводятся по памяти: некоторые из них даны неточно (V, 95, 105).
1 (Ю. Прокушев. Юность Есенина, стр. 42.)
2 (Там же, стр. 73.)
Есенин был знаком с творчеством многих русских поэтов. Он упоминает Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Никитина, Надсона и других. Очень рано у него определился круг любимых художников слова. В одной из автобиографий Есенин писал: "Из поэтов мне больше всего нравился Лермонтов и Кольцов. Позднее я перешел к Пушкину" (V, 17). Бесспорно, что уже в юношеские годы он хорошо знал и те произведения классической (и главным образом лирической) поэзии, которые широко опираются на традиции устной народной словесности.
Кроме того, на протяжении всей жизни Есенин проявлял большой интерес к песням литературного происхождения, среди которых можно отметить: "Из страны, страны далекой..." Н. М. Языкова; "Выхожу один я на дорогу...", "Горные вершины", "Парус" М. Ю. Лермонтова; "Ночь" А. В. Кольцова; "То не ветер ветку клонит" С. И. Стромилова (авторский текст не сохранился); "Живет моя красотка" (народный вариант стихотворения С. Ф. Рыскина "Живет моя зазноба"); "Из-за острова на стрежень" Д. Н. Садовникова. Многие из них широко бытовали как народные песни. Можно предполагать, что песен литературного происхождения Есенин знал гораздо больше. Мы упомянули только те, которые удалось установить на основании изучения различных источников. По иски в этом направлении должны быть продолжены.
Таким образом, освоение лирических народных песен шло по двум каналам: во-первых, непосредственно из уст народа, и, во-вторых, опосредствованно, через русскую классическую литературу. Поэтому не удивительно, что уже на раннем этапе творчества поэт так широко опирался на народные песни.
В чем же проявляется влияние народной лирики в ранней поэзии Есенина? Каковы принципы ее использования?
Некоторые произведения Есенин создает на основе художественной интерпретации русских народных песен. Если взять стихотворение "Под венком лесной ромашки...", то нетрудно заметить, что в нем использован часто встречающийся в народной лирике мотив золотого колечка как символа любви. Приобретение кольца означает взаимную любовь, утрата его или распаивание ("Распаялся мой золот перстень") - безответную любовь, измену, охлаждение чувств.1 Определенная фольклорная прослойка содержится в стихотворениях "Ямщик", "Песня старика разбойника" и некоторых других.
1 (Народные песни Вологодской и Олонецкой губерний, собранные Ф. Студитским. СПб., 1841, Разд. "Народные песни Вологодской губернии", стр. 25 - 26, 70 - 71. В дальнейшем: Ф. Студитский с указанием страниц; А. И. Соболевский, т. V, СПб., 1899, стр. 1 - 2, № 1, 2; Песни оренбургских казаков. Собрал А. И. Мякутин. Т. III. Оренбург, 1906, стр. 50 - 51. В дальнейшем: А. И. Мякутин с указанием тома и страниц.)
В художественном отношении стихотворения Есенина отличаются от народных песен, которые легли в их основу. У каждого своя эмоциональность, свой особый лиризм. Произведения Есенина более динамичны, разнообразнее по ритму. Так, близкая к есенинскому стихотворению "Под венком лесной ромашки..." песня "Во саду ли, в огороде"1 несколько растянута, в ней повторяются одни и те же художественные приемы и обороты речи ("Девушка гуляла", "Детинушка... за девушкой ходит", "Что ж ты... редко в гости ходишь"). Эти же "окаменелые" образы, хотя и в меньшей степени, заметны в песне "Не вечор ли моя радость".2
1 (Ф. Студитский, стр. 25 - 26.)
2 (Там же, стр. 70 - 71.)
Правда, сопоставляя произведения Есенина с фольклорной лирикой, которую он художественно обрабатывал, надо иметь в виду, что народные песни, созданные даже на один и тот же мотив, не равноценны. Песни "Ах вы, ветры, ветры буйные", "Вы осенние ветры буйные",1 "С правой ручки перстень спадывает"2 намного художественнее двух вышеупомянутых. Однако и они уступают стихотворению Есенина "Под венком лесной ромашки...".
1 (А. И. Соболевский, т. V, стр. 1, 2. № 1, 2.)
2 (А. И. Мякутин, т. III, стр. 25.)
И тем не менее поэт использовал не все возможности, заложенные в этом фольклорном жанре. Так, в стихотворении "Под венком лесной ромашки..." Есенин опирался лишь на те народные песни о золотом колечке, в которых о любви говорится как о человеческом чувстве вообще.1 Песни же, в которых трагические переживания героев вызваны общественным неравенством, не привлекли его внимания. Среди последних можно назвать песню "Не вечор ли, моя радость". В ней рассказывается о том, как парень оставил девицу, у которой "нет ни жемчугу, ни злата", и "за богатство полюбил другую".2
1 (В подобном плане мотив народных песен о золотом колечке разрабатывался уже в творчестве поэтов XIX в.: у В. А. Жуковского ("Кольцо души-девицы"), А. В. Кольцова ("Перстень", "Кольцо").)
2 (Ф. Студитский, стр. 71.)
Трудно представить, чтобы среди богатого репертуара народной лирики, с которым Есенин познакомился в детстве, не было песен социального характера. Однако эти фольклорные мотивы в силу жизненных обстоятельств и воззрений поэта не находили еще должного отклика в его душе. Во всяком случае Есенин не был подготовлен к тому, чтобы художественно преломить их в своей поэзии.
Создавая на основе художественной обработки лирических народных песен то или иное произведение, Есенин иногда связывает его с определенным историческим лицом или эпохой. Так, героями стихотворения "Ус" являются донской атаман Василий Ус, сподвижник Степана Разина, и его мать. В основу стихотворения положен широко распространенный в народных песнях мотив гибели в битве на чужбине казака или солдата. Смерть в этих песнях обычно изображается символически: герой венчается то с "пулей лютою", то с "шашкой вострою", и т. д.1 У Есенина - "повенчался Ус с синей вьюгой" (I, 115).
1 (А. И. Мякутин, т. II, стр. 62 - 69, 74 - 79.)
Но есенинский Василий Ус мало похож на конкретное историческое лицо, он скорее является собирательным образом. Более того, в стихотворении на первом плане переживания матери, вызванные сначала расставанием с сыном, а затем его гибелью. И тем не менее в стихотворение приходит XVII в., ибо Есенин использует традиционные художественные приемы, характерные для народных песен о той эпохе. Это проявляется и в особенностях мышления героя (Ус - бунтарь, он не хочет, чтобы Дон хирел "под пятой Москвы, под полоном!"), и в обрисовке образов (Ус - удалой казак; мать благословляет сына на битву с Москвой и в то же время ожидает его с тоской и тревогой), и в изображении быта (перед отъездом сын говорит матери, чтобы она зажгла свечу и молилась богу, он отрезает "с губы ус чернявый" и просит мать сберечь его, положив "под икону"), и в выборе средств художественной изобразительности (символика, отрицательные параллелизмы и т. д.) в сочетании с характерной лексикой и оборотами речи (по-над Доном, чадо, под полоном, сниму лихо, отрок, лик).
Прикрепление изображаемого к определенной эпохе свидетельствует о том, что уже в ранний период творчества поэта намечается реалистическая тенденция исторически конкретного воспроизведения действительности. то же время Есенин стремится передать события эпического характера в лирическом плане. Оба отмеченных явления найдут свое дальнейшее развитие и наиболее ярко будут проступать в поэзии Есенина 1924 - 1925 гг.
Успех художественной обработки произведений устного народного творчества зависит от одаренности писателя, его поэтического опыта, мировоззрения, эстетических позиций. Есенин, как талантливый художник, уже в начале своего творческого пути создал великолепные образцы поэтических обработок. Но такая форма работы над фольклорным материалом занимает незначительное место даже в его раннем творчестве. Основным источником поэзии Есенина была окружающая действительность, личный жизненный опыт, и уже тогда он стремился встать на самостоятельный путь. В дальнейшем поэт еще реже будет прибегать к непосредственным обработкам фольклорных произведений.
Для лирики Есенина вообще характерен органический сплав фольклорной и авторской основ. В этом одна из особенностей его творчества, отличающая Есенина от многих поэтов. В этом отношении к Есенину ближе всего Кольцов и Некрасов. Но у Кольцова в большей степени, чем у Есенина, чувствуется фольклорная основа, а у Некрасова шире представлены специальные обработки устно-поэтических образов и сюжетов.1 В творчество Есенина народная поэзия обычно врывается стихийно и выступает как элемент его поэтического видения.
1 (Об использовании Некрасовым народной поэзии см.: К. Чуковский. Мастерство Некрасова. Гослитиздат, М., 1962, стр. 424 - 670; Н. Андреев. Фольклор в поэзии Некрасова. В кн.: Некрасов в русской критике. Сост. А. Еголин. Гослитиздат, [М.], 1944 стр. 158 - 182; Ю. Соколов. Некрасов и народное творчество. "Литературный критик", 1938, № 2, стр. 59 - 73 и др.)
Ряд стихотворений Есенин написал, опираясь на жанровые и стилистические особенности фольклора. Они являются вполне оригинальными творениями и в то же время глубоко уходят своими корнями в народную почву.
На основе использования стилистических возможностей лирической народной песни созданы "Подражанье песне", "Выткался на озере алый свет зари...", "Хороша была Танюша, краше не было в селе...", "Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха...", "Темна ноченька, не спится...".
Из этой группы стихотворений "Подражанье песне" менее других имеет внешние признаки фольклорности и гораздо больше напоминает произведение, созданное в русле литературных традиций. И все же не случайно Есенин назвал его песней. Характерно, что в "Радунице" (1916) произведение не имело заглавия; оно появилось гораздо позже, когда поэтом готовилось собрание стихотворений, т. е. уже в зрелый период его творчества. Закономерно и то, что литературоведы и фольклористы, говоря о близости поэзии Есенина к устному народному творчеству, обязательно приводят в качестве примера "Подражанье песне", хотя и не расшифровывают смысла этой близости, очевидно, по причине ее неуловимости.
В сюжете стихотворения есть некоторые внешние признаки сходства с народной лирикой. В том и другом случае речь идет о переживаниях героя, вызванных смертью девушки.
Но это "подражанье" Есенина не является художественной обработкой народных песен, ибо его основа совершенно иная, оригинальная. Если в народных песнях подчеркивается, что "печаль-тоска и кручинушка" молодца вызваны смертью любимой, с которой у него были прочные связи ("Верная моя полюбовница", "Задумал я жениться"), то у поэта герой случайно увидал девушку, они друг другу приглянулись, но встреча закончилась тем, что она "унеслася... вскачь, удилами звеня". Им больше так и не пришлось свидеться, но похороны ее болью отозвались в душе героя. И не потому, что он ее любил, а потому, что красота жизни и тлен смерти несовместимы.
Есенин ставил перед собой совершенно иные задачи. Это, в частности, подтверждается и композицией произведения. В "Подражанье песне" мы видим похоронную процессию, слышим "плач панихид", "кадильный канон" и "тихий раскованный звон", пустой, ненужный, такой же бессмысленный, как и смерть.
Поэт не "перепевает давно знакомые мотивы о неразделенной любви, об утрате возлюбленной" (I, 320). Сюжет стихотворения вполне самостоятелен, неизвестен устному народному творчеству. Есенин создает оригинальное произведение, лишь ориентируясь на стиль народных лирических песен.
В фольклорных лирических песнях .встречаются портретные зарисовки, но они обычно беглы, внимание сосредоточивается лишь на отдельных деталях. Девица - "белая, румяная", "круглолица", "щеки алые", "светло-русая коса у ней часто уплетеная", "очи ясные", "брови черные".1 Тот же прием и у Есенина. Однако_он не копирует устное народное творчество. Вместо "светло-русой косы", румяных щек - "алые губы" и "лукавая улыбка". В стихотворении Есенина - что характерно и для народной лирики - облик героини неотделим от природы, поэтому он дан на фоне берез. Но фольклорный опыт приобретает здесь сугубо личный оттенок. В двустишии
1 (А. И. Соболевский, т. V, № № 16, 31, 246, 295, 298.)
Ты поила коня из горстей в поводу,
Отражаясь, березы ломались в пруду
(I, 59)
нет психологического параллелизма, распространенного в народных песнях. Сравни:
Цвели в лужках цветики, цвели, да поблекли; Любил меня миленький, да спокинул.1
1 (Там же, № 589.)
У Есенина березы, отражающиеся в пруду, выступают как определенная картина природы и потому лишь опосредствованно вызывают новую мысль: а ты, девица, разве не такая же стройная и прекрасная, как береза! Поэт сознательно располагает рядом два близких между собой образа, хорошо зная, что береза в устном народном творчестве является символом стройности и красоты.
К такому мастерству Есенин пришел не сразу. Любопытно, что отмеченная параллель появилась лишь тогда, когда поэт готовил собрание стихотворений. Первоначально, в "Радунице", вместо берез фигурировали бусинки:
Ты поила коня из горстей в поводу, Колыхалися бусинки в зыбком пруду.1
1 (С. Есенин. "Радуница". Изд. М. В. Аверьянова. Пгр., 1916, стр. 41.)
Народному мироощущению свойственна предметность и вещественность восприятия окружающей действительности, что проявляется в параллелизмах, символике и особенно в метафорах. Этот прием отражения действительности широко использован Есениным во второй период его творчества. В стихотворении же - "Подражанье песне" он нашел свое применение при создании образа времени: "В пряже солнечных дней время выткало нить..."
Стихотворение Есенина напоминает народные песни и по своей структуре. Каждая строка в нем представляет отдельную законченную фразу. При этом почти все они близки между собой и по синтаксическому строению. В результате стих становится плавным и мелодичным. Чтобы усилить песенный склад произведения, поэт делит одну из строчек последней строфы на две параллельные части: "И под плач панихид, под кадильный канон" (I, 59). Здесь параллелизм проявляется и в повторении одного и того же слова в каждой части стиха, и в ритме, и в синтаксисе. Подобный прием часто встречается в народных песнях:
"Не ходи садочком, не клади следочку".1
1 (А. И. Соболевский, т. V, № 544.)
В то же время "Подражанье песне" и по ритму (четырехстопный анапест), и по рифме (парная, мужская, звучная) является произведением литературным, а не песенно-народным.
Это можно сказать и о других произведениях Есенина, созданных с ориентацией на стиль народных песен, с той лишь разницей, что в некоторых из них гораздо больше, нежели в "Подражанье песне", приемов художественной изобразительности, идущих из фольклорной лирики: диалогическая речь (стихотворение "Хороша была Танюша, краше не было в селе..."), параллелизмы ("Не кукушки загрустили - плачет Танина родня"), обращения ("Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха"), тавтологические повторения ("залюбуюсь, загляжусь ли"), постоянные эпитеты ("лиходейная разлука", "темна ноченька"), слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами (колечко, сердечко, тальяночка) и т. д.
Стихотворения Есенина не перегружены фольклорной поэтикой: символикой, параллелизмами, диалогической речью, всевозможными повторами, обращениями, постоянными эпитетами и т. д. И тем не менее в них чувствуется стилистическая основа народных песен. Это впечатление возникает не только и не столько благодаря использованию отдельных художественных приемов фольклорной лирики, сколько вследствие общей направленности поэзии Есенина. Поэт строит свои стихотворения на широко известном народной песне жизненном материале, что проявляется и в отдельных ситуациях, и в обрисовке образов, и в общем мироощущении. К тому же для них характерна плавность и напевность.
Следовательно, следует обращать внимание главным образом не на внешние признаки фольклорности, а на общую тональность стихотворения, заглядывать в его сердцевину и выделять те элементы, которые вросли в ткань произведения и потому почти незаметны, а на самом деле почерпнуты из народно-поэтического источника.
Используя стилистические особенности народной лирики, Есенин как, бы процеживает их через литературные традиции и через свое поэтическое мироощущение и только затем включает в произведение. Поэтому в "чистом" виде они у поэта почти не встречаются. Даже в данном случае, когда очевидна ориентация на стиль народных песен, стихотворения больше похожи на "есенинско-литературные", нежели на фольклорные, хотя особенности последних ощущаются постоянно.
Этим Есенин отличается от Кольцова, в творчестве которого народно-поэтических элементов больше, они там заметнее и выделить их не составляет особой трудности.1 Кольцов сильнее тяготеет к традициям устной поэзии. Есенин лишь опирается на них: его стихи имеют сильный оттенок индивидуальности. Если Кольцов - поэт песенно-фольклорный, то Есенин - песенно-литературный. Каждый из них прекрасен и неповторим в своем роде.
1 (Подробнее о фольклоризме Кольцова см.: А. М. Новикова. Песни А. В. Кольцова в устном народном творчестве. "Русский фольклор", кн. 3, Изд. АН СССР, М. - Л., 1958, стр. 103 - 131: В. А. Тонков. А. В. Кольцов и фольклор. Воронеж, 1940, и др.)
Есенин начал писать, когда русская поэзия накопила большой опыт в освоении фольклорных традиций, а литературная песня уже получила широкое развитие. Есенин сумел использовать и богатое наследие русской классической литературы. Поэтому он, в отличие от Кольцова, опирался не только на эстетические нормы устного народного творчества, но и, в большей мере, на достижения литературы. "Есенин пришел из деревни не крестьянином, а в некотором роде деревенским интеллигентом. Но он прекрасно знал деревню, тонко передавал ее в поэзии", - писал А. В. Луначарский.1
1 (А. В. Луначарский, Собрание сочинений в 8 томах, т. II, М., 1964, стр. 346.)
Ориентация на стиль устного народного творчества может носить различный характер и проявляться или ярко, как у Кольцова, или же значительно преломляясь через писательское "я", как у Есенина. В последнем случае близость к фольклору уловить трудно, и, чтобы не ошибиться, необходимо все элементы, почерпнутые из народной поэзии, рассматривать в их единстве, учитывая внутреннюю направленность произведения.
Стихотворений, созданных подобным образом, у раннего Есенина немного. В последующие периоды они встречаются еще реже. Основное место уже в раннем творчестве поэта занимают оригинальные произведения. В них он использует лишь идейно-художественные элементы и приемы устного народного творчества, которые получают в его поэзии дальнейшее развитие и органически входят в общую ткань произведения. Теперь речь должна идти не об ориентации Есенина на какой-то определенный жанр устной поэзии, так как некоторые из художественных приемов являются достоянием многих, а то и всех (например, постоянные эпитеты) родов и видов устного народного творчества.
Подводя итог сказанному, следует отметить, что принципы использования Есениным народных песен различны. Изучение этого вопроса помогает понять не только идейно-художественное своеобразие отдельных произведений Есенина, но и некоторые особенности его раннего творчества в целом - демократическую направленность, умение подметить многие стороны народной жизни и быта, лиризм, песенность, яркую образность, простоту формы и языка.
Значительную роль в раннем творчестве Есенина сыграла частушка - небольшая песенка обычно лирического характера. Возникнув и оформившись как самостоятельный фольклорный жанр во второй половине XIX в., она к началу XX столетия получила массовое распространение, особенно среди молодежи, став неотъемлемой частью народного быта. Частушкой был богат и Рязанский край, о чем свидетельствуют не только сборники,1 в которых рязанские частушки занимают видное место, но и живые люди, которым приходилось бывать в этих местах. Так, В. Багров, посетивший село Константинове в 1926 г., говорит о хороводах "молодежи, орущей по вечерам частушки".2
1 (Сборник великорусских частушек. Под ред. Е. Н. Елеонской. М., 1914, стр. 379 - 390; В. И. Симаков. Частушки. Пгр., 1915, стр. 38 - 41; Частушки родины Есенина - села Константинова, и др.)
2 (В. Багров. На родине Есенина. "Прожектор", 1926, № 12, стр. 24.)
Частушки наряду с народными песнями во многом способствовали развитию поэзии Есенина в лирическом направлении. Н. Вержбицкий, например, вспоминает: "Есенин сам любил петь и сочинять частушки. Но из этих бойких народных миниатюр его память сохраняла главным образом лирическое".1
1 (Н. Вержбицкий. Встречи с Сергеем Есениным. "Звезда", 1958, № 2, стр. 174.)
Звучная и легко запоминающаяся, небольшая по объему, частушка была наиболее доступной для ребенка стихотворной формой. Слушая частушки, поэтически одаренный мальчик мог сам стремиться создать по поводу тех или иных жизненных случаев небольшие стишки, состоящие из 2 - 4 строчек. Впоследствии поэт писал: "Влияние на мое творчество в самом начале имели деревенские частушки" (V, 16).
Сам поэт в трех автобиографиях (из четырех имеющихся) указывал, что стихи писать начал с 9 лет (V, 9, 16, 21). Об этом же он упоминает и в двух сохранившихся автобиографических набросках. В одном из них он отмечает, что начал слагать стихи с 8 лет (V, 24), а в другом говорит, что "пробуждение творческих дум началось, по сознательной памяти, до 8 лет" (V, 23). В стихотворении "Мой путь", вспоминая время, когда "империя вела войну с японцем", он писал:
Тогда впервые
С рифмой я схлестнулся.
(III, 43)
Многократное подчеркивание одной и той же мысли в разные периоды жизни (1916, 1922, 1924, 1925 гг.) говорит само за себя. О том же свидетельствуют и школьные товарищи Есенина.1
1 (Ю. Прокушев. 11 Юность Есенина, стр. 54 - 55.)
Ранний интерес к сочинению стихов мог возникнуть у Есенина не только под влиянием частушек, но и лирических песен, которые, как мы уже говорили, оставили глубокий след в душе поэта, а также в результате его знакомства с другими фольклорными жанрами, в частности с народной сказкой. Есенин писал: "Стихи начал слагать рано. Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад" (V, 11).
Раннее пробуждение творческой мысли у Есенина могло появиться и под влиянием литературы, ибо читать он стал с 5 лет (V, 16, 24). Но главным стимулом все же следует считать устную словесность, о чем свидетельствует сам поэт, особенности его раннего творчества и то огромное место, которое занимал фольклор в его детстве.
Если народная поэзия в целом явилась тем мощным толчком, который вызвал рано стихотворный "зуд" у Есенина, то частушка стала первой поэтической формой, в которую воплощались "идеи" 8 - 9-летнего мальчика. "Стихи" начал писать, подражая частушкам" (V, 11), - отмечал Есенин. О том, что "начал он с частушек, затем перешел на стихи" (V, 266), писал поэт также критику Л. М. Клейнборту, посылая ему сборник "Радуница" Не об этом ли свидетельствует создание Есениным частушек и в последующие годы. Иван Грузинов утверждал: "Некоторые частушки, распеваемые им (Есениным, - В. К.), были плодом его творчества. Есенинские частушки большею частью сложены на случай, на злобу дня или направлены по адресу его знакомых: эти частушки его, как и многие народные частушки, имеют юмористический характер".1
1 (И. Грузинов. Есенин разговаривает о литературе и искусстве, стр. 18.)
Сложить частушку "на случай", очевидно, и являлось той привычкой, которая осталась у Есенина с детских лет, когда тот или иной повод давал ему материал для сочинения первых небольших импровизаций наподобие частушек. Примечательно и то, что, когда поэт бывал среди детей, он "пел для них тут же сочиненные частушки",1 вероятно, считая, по впечатлениям своего детства, что эта форма фольклорного жанра будет им наиболее доступной и понятной. Таким образом, частушка явилась первой поэтической школой способного мальчика, пробным камнем для его дарования. Есенин пришел в литературу как бы через частушку. Несколько ниже это будет подкреплено еще непосредственным анализом произведений поэта. Характерно, что одну из первых своих книг он хотел назвать "Рязанские побаски, канавушки и страдания", как об этом было объявлено в одном из издательств (V, 319).
1 (Н. Вержбицкий. Встречи с Сергеем Есениным, стр. 169.)
Есенин и в дальнейшем продолжал высоко ценить поэтические достоинства частушек. Почти все современники отмечали, что Есенин постоянно пел частушки и знал их немало.1 Он специально занимался собиранием частушек и "говорил с гордостью, что их у него собрано до четырех тысяч".2
1 (И. Грузинов. Есенин разговаривает о литературе и искусстве, стр. 18; С. Городецкий. О Сергее Есенине. Воспоминания. "Новый мир", 1926, № 2, стр. 138, 140, 145; В. Наседкин. Последний год Есенина. (Из воспоминаний), стр. 13; Ник. Никитин. Встречи. "Красная новь", 1926, № 3, стр. 248 и др.)
2 (Вл. Чский. Первые шаги. "Звезда", 1926, № 5, стр. 215.)
Трудно определить тематику и особенно идейную направленность тех частушек, которые знал Есенин, так как нет возможности указать на тот или иной фольклорный сборник. Но среди них имелись частушки "на рекрутские темы; были тут и "страдания" (двустишия), довольно однообразные, но очень любимые и защищаемые самим Сергеем",1 частушки "на случай" и "по адресу" и некоторые другие. В последний период своего творчества поэт увлекался революционными, матросскими и солдатскими частушками, о чем можно судить по его произведениям.
1 (Там же.)
В нашем распоряжении есть и более конкретный материал. Так, ,в газете "Голос трудового крестьянства" за 1918 г. в нескольких номерах напечатано сто семь частушек, собранных и записанных Сергеем Есениным.1 Среди них встречаются и девичьи (полюбовные), и прибаски на растянутый лад под ливенку, которые поют парни, и на плясовой лад, исполняемые девушками, и страдания, и сатирические, и смешанные. Ряд четверостиший принадлежит, очевидно, перу самого Есенина - в первую очередь большинство из тех, которые посвящены поэтам. По ним можно судить о художественных вкусах и личных симпатиях автора. В то же время они отражают и ту литературную борьбу, которая велась между различными группировками. Явно несправедливой, например, является частушка о Маяковском.
1 (Газ. "Голос трудового крестьянства", 1918, 19 мая (№ 127), 29 мая (№ 135), 2 июня (№ 139), 8 июня (№ 144).)
Одну частушку, которую особенно любил Есенин, приводит Вержбицкий.1 Отметим также упомянутый сборник частушек, выпущенный сестрами поэта уже после смерти Есенина. Хотя частушка весьма подвижный жанр, все же можно предполагать, что в тематическом плане и особенно по своей форме, которая более устойчива, они в какой-то степени напоминают те, с которыми был знаком поэт.
1 (Н. Вержбицкий. Встречи с Сергеем Есениным, стр. 174.)
Самые ранние произведения Есенина близки к частушкам главным образом по своей форме. В них, как и в частушках, преобладает хорей, звонкая и точная парная или перекрестная рифма, которая опускается в первом и третьем стихах и всегда присутствует во втором и четвертом. Кроме того, в ранней лирике Есенина большое место занимают двухстрочные стихи - типа "страданий".
Примечательно стихотворение "Нот уж вечер. Роса...". Есенин не случайно просил пометить его, как "самое первое" (I, 330). В нем чувствуется еще детская непосредственность, в свете которой и воспринимается окружающая природа:
От луны свет большой
Прямо на нашу крышу.
(I, 55)
По содержанию это вполне самостоятельное произведение. В нем передается еле заметное, неосознанное еще юношеское желание чего-то, говорится о переполненности души радостью и теплотой - результат ощущения красоты и близости родной природы. Эти чувства навеяны наступившим вечером.
Подобные мотивы не встречаются в частушках. Нет в них и описаний природы: малая форма не дает для этого возможностей. Во внешнем же оформлении стихотворения Есенин использует наиболее распространенную в частушках перекрестную рифму, когда 1-й и 3-й стихи не рифмуются, но зато 2-я и 4-я строчки имеют рифму точную и звучную. (Примечательно, что из 107 есенинских частушек в "Голосе трудового крестьянства" около 50 имеют именно такую рифму). Сравни
в частушке:
На оконнике цветочек, Словно бархатиночка. Оттого милой не любит, Что я сиротиночка,1
1 (Газ. "Голос трудового крестьянства", 1918, 19 мая (№ 127).)
у Есенина:
Хорошо и тепло,
Как зимой у печки.
И березы стоят,
Как большие свечки.
(I, 55)
Каждое четверостишие стихотворения является как бы самостоятельным произведением, прочной связи между ними нет. Конечно, общий смысл стихотворения выявляется в единстве всех частей, и в этом смысле каждое четверостишие необходимо так же, как каждая частушка в общей цепи частушек, которые связываются обычно разговором двух лиц или общим запевом и являются чем-то средним между частушкой и песней.
Стихотворение "Вот уж вечер. Роса..." ярко показывает, как шел процесс освоения Есениным частушечной формы. Об его интересе к кратким четырехстрочным стихам свидетельствует и его ранее произведение "Taм, где капустные грядки...". Оба стихотворения являются ученическими и поэтому поэт не хотел их включать в собрание сочинений.
Процесс освоения Есениным частушечной формы стиха продолжался и в дальнейшем. Перекрестная рифма, с нерифмующимися 1-й и 3-й строками, повторится в "Березе", "Пасхальном благовесте", "Сиротке", написанных на раннем этапе творчества поэта. Эта форма стиха встретится в зрелый период - "Памяти Брюсова" (1924).
Но такая рифмовка, вероятно, не удовлетворяла Есенина, ибо стихотворений подобного рода мало. Поэт считал, что стих должен быть более звучным и потому все чаще отходил от частушечной формы и перешел к такой перекрестной "классической" рифмовке, где рифма соблюдается не только во 2-й и 4-й строках, но и в 1-й и 3-й.
Об этом свидетельствуют и такие произведения Есенина, которые по своей структуре являются как бы переходными, т. е. в них соседствуют частушечная и "классическая" формы перекрестной рифмы. Это проявляется уже в одном из ранних произведений - "Песня старика разбойника":
Угасла молодость моя,
Краса в лице завяла,
И удали уж прежней нет,
И силы - не бывало.
Бывало, пятерых сшибал
Я с ног своей дубиной.
Теперь же хил и стар я стал
И плачуся судьбиной.
(I. 81)
В первом четверостишии, как обычно в частушках, 1-я и 3-я строки не рифмуются (моя - нет), а только 2-я и 4-я (завяла - бывало). Другое дело вторая строфа, где рифмуются и 1-я и 3-я строки (сшибал - стал) и 2-я и 4-я (дубиной - судьбиной).
Располагая такие строфы рядом, поэт как бы сопоставляет их. Он (скорее всего непроизвольно) хочет проверить, какая из них будет звучнее. Подобное явление в творчестве Есенина нельзя считать случайным, так как оно присуще ряду его ранних произведений ("И. Д. Рудинскому", "Воспоминание", "Ночь"). Стихотворения подобного рода являются более ученическими. Вскоре частушечная форма перекрестной рифмы исчезла из его стихотворений, уступив место классическому стиху.
Значительно чаще в ранней лирике Есенина встречаются двухстрочные строфы, напоминающие особый вид частушек - страданья. Так написаны "Подражанье песне", "Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха...", "Матушка в Купальницу по лесу ходила...", "Молитва матери", "Зашумели над затоном тростники...", "Черная, потом пропахшая выть!.." и некоторые другие.
Большое количество этих произведений свидетельствует, что такая строфа вполне удовлетворяла поэта. В основном она характерна для тех стихотворений Есенина, которые широко опираются на традиции устного народного творчества, в частности песен, и одновременно являются глубоко лирическими. Последнее качество свойственно и страданьям. Таким образом, здесь чувствуется явная ориентация поэта на стих лирических песен и частушек определенного вида, стремление использовать поэтические возможности стиха как того, так и другого жанра. Это говорит о тонком понимании Есениным народной поэзии, ибо его обращение к фольклору, диктуемое внутренними потребностями произведения, находит весьма удачное воплощение.
Интересно, что в произведениях, где строфа состоит из двух стихов, в каждой строчке бывает от 10 до 15 слогов. В стихотворениях же, в которых строфа имеет 4-строчную перекрестную рифму и где 1-я и 3-я строки не рифмуются, каждые два стиха лишь вместе взятые дают равное первому случаю количество слогов. Если такое четверостишие записать как двустишие (а оно при условии сохранения размера стиха легко примет подобную форму, ибо 1-я и 3-я строки не рифмуются), то получится произведение, состоящее из строф, напоминающих страданья. Возьмем пример из стихотворения "Береза":
Белая береза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.
(I. 88)
Обозначив безударные слоги (как это принято) знаком ∪, мы получим следующую схему, передающую ритм строфы:
|∪∪∪|∪ ∪∪|∪| ∪∪|∪|∪ |∪∪∪|
Причем во всех случаях сильным является 5-й слог, а 1-й и 3-й - полуударными. Расположив эту строфу в две строчки, мы получим следующее:
Белая береза под моим окном Принакрылась снегом, точно серебром. |∪∪∪|∪∪∪|∪| ∪∪|∪|∪|∪∪∪|
Теперь сильными являются 5-й и 11-й слоги, а 1-й, 3-й, 7-й, 9-й - полуударными.
Следовательно, и там и здесь размер стиха один и тот же (хорей с облегченными стопами). Но во втором случае получились длинные 11-сложные стихи, как например в стихотворении "Зашумели над затоном тростники...":
Погадала красна девица в семик.
Расплела волна венок из повилик.
(I, 117)
∪∪|∪|∪|∪∪∪|
∪∪|∪|∪|∪∪∪|
Подобное превращение невозможно в частушках, так как там и страдания и четырехстрочные частушки имеют одинаковое количество слогов в стихе (чаще всего 7 - 8). Этого нельзя сделать и с теми короткими стихами Есенина, в которых 1-я и 3-я строки рифмуются на протяжении всего стихотворения ("Дымом половодье...", "Топи да болота...").
Иначе обстоит дело, когда речь идет о стихотворениях типа "Береза". Здесь есть все формальные признаки (малое количество слогов в стихе, сохранение размера при изменении строфы, отсутствие рифмы в 1-й и 3-й строках) для перехода четырехстрочной строфы в двухстрочную. Но поэт, стремясь сохранить необходимый убыстренный темп и живость тона, прибегает к усечению строки. В результате каждая строфа (кроме третьей) состоит из отдельного законченного по смыслу предложения, разделяющегося на четыре части, уменьшение которых за счет удлинения строки привело бы к распаду единой ритмико-смысловой структуры произведения.
В свою очередь почти все произведения Есенина, состоящие из двухстрочных строф, можно, казалось бы, без особого ущерба превратить в четырехстрочные. Тогда количество слогов в каждом стихе уменьшится приблизительно вдвое, а 1-я и 3-я строки не будут рифмоваться. Но Есенин сознательно не делает этого. Часть произведений он и в дальнейшем продолжает писать двухстрочными строфами, видя в них возможность придать стихотворению большую песенность и лиризм. Он не поступается этим и тогда, когда кажется, что ритм произведения требует соответствующей перестройки. Так, если в стихотворении "Матушка в Купальницу по лесу ходила..." превратить двухстрочные строфы в четырехстрочные, то все произведение будет иметь хореический размер:
Родился я с песнями В травном одеяле. Зори меня вешние В радугу свивали.
На схеме строфа выглядит следующим образом:
∪∪|∪|∪∪ |∪∪∪|∪ |∪∪∪|∪∪ |∪∪∪|∪
Для классической литературы характерна однотипность ритмического рисунка в пределах небольшого по объему произведения, она сильнее цементирует его стихотворную структуру. На первый взгляд может показаться, что Есенин пренебрег этим, но дело обстоит несколько иначе.
Стихотворение "Матушка в Купальницу по лесу ходила..." возникло на основе народной лирики. Песенности Есенин добивается посредством целого ряда приемов. Он строит стихотворение так, чтобы каждая строчка синтаксически напоминала другую и представляла из себя законченную фразу. Потому и используются двухстрочные строфы, что подчеркивает их параллелизм, и удлиняется стих, который достигает 13 слогов. А чтобы добиться плавности и замедленности темпа чтения, которых требует замысел стихотворения, ликвидировать ощущение длинноты стиха, Есенин вводит дополнительное сильное ударение в середине стиха, которое все время падает на пятый слог. После него идут два безударных слога, что также выдерживается на протяжении всего стихотворения. В результате этого получается продолжительная пауза (цезура), которая, однако, не разрывает строку на два самостоятельных стиха и в то же время дает возможность плавно перейти от одной его половины к другой. В произведении заметна также ориентация на тонический стих народных песен. Облегчая стопы, поэт оставляет в каждой строке вместо 6 возможных ударений 4 постоянных. Таким образом, стихотворение фактически выпадает из силлабо-тонической системы стихосложения, основанной на закономерном чередовании ударных и безударных слогов, - это народный тонический стих, который в основном держится на одинаковом количестве ударений в каждой строке.
Приведем тот же отрывок, только в том виде, в каком он дан у Есенина:
Родился я с песнями в травном одеяле.
Зори меня вешние в радугу свивали.
(I, 84)
Если бы Есенин написал стихотворение 4-строчными строфами, т. е. укоротил бы стих, сделав из каждого два, то ритм стал бы иным, характерным для частушек, и произведение получило бы противоречащую его замыслу тональность, распалось бы как композиционное целое. Следовательно, дело здесь не в простой перестановке строчек в стихе, а в самой сути. И это прекрасно чувствовал поэт.
Из сказанного ясно, что ритмика стихотворения "Матушка в Купальницу по лесу ходила..." идет не от литературы и не от частушек, в которых преобладает четырехстопный хорей, а от народных песен. То же самое можно сказать и о других ранних стихотворениях Есенина, состоящих из двухстрочных строф, в которых хотя и встречаются различные размеры: дактиль ("Черная, потом пропахшая выть!.."), анапест ("Подражанье песне"), хорей (в остальных стихотворениях), все же дает себя знать процесс тонизации. Все они, как правило, содержат по четыре постоянных ударения в каждой строфе и только в одной из них, имеющей длинные 15-сложные строчки, их пять ("Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха..."). Это особенно заметно в стихотворениях с двухсложными размерами, что связано с необходимостью создания облегченных стоп. А стихотворение "Выткался на озере алый свет зари..." по существу является тоническим.
Вообще большинство стихотворений раннего Есенина написано хореем. И в тех из них, которые близки к устному народному творчеству, особенно к песням, заметна тонизация, т. е. стремление сохранить в строчке одинаковое количество ударений на протяжении всего произведения за счет облегчения стоп. В результате получается напевный стих. Эта напевность идет не от литературы, а от народного стиха. Здесь имеются в виду и стихотворения, которые состоят из четырехстрочных строф и имеют рифму, построенную на литературных традициях, - "Ямщик", "Хороша была Танюша, краше не было в селе...", "Узоры" и т. д.
Таким образом, стих раннего Есенина весьма своеобразен. Начав с подражаний, поэт уже в этот период прочно осваивает основные размеры русского классического стихосложения и успешно использует их в своем творчестве. С другой стороны, у него встречается немало произведений, в которых наряду с литературными сильны традиции песенно-частушечного стиха. Эти тенденции, органически слившись в единый общий поток, уже на первом этапе творчества поэта дали нечто оригинальное, есенинское. Мы имеем в виду стремление тонизировать двухсложные размеры классического стиха и умение придать ему своеобразный песенный характер, а также использование двухстрочных строф для передачи тонко чувствуемого поэтом особенного лиризма. И та и другая форма стиха, приобретая некоторые оттенки, будет использоваться поэтом на протяжении всего его дальнейшего творчества.
Среди различных истоков стиха Есенина частушке принадлежит видное место. С ней связаны звучность и частое употребление глагольной рифмы, преобладание хорея в ранней лирике, двухстрочные стихи типа страданий, интерес к перекрестной рифме с нерифмующимися 1-й и 3-й строками. Разумеется, у каждого явления было несколько истоков - например, в выработке звучной рифмы сыграли роль и частушечные, и в какой-то мере литературные традиции.
Интерес Есенина к частушечной форме, значительное количество стихотворений, испытавших ее влияние, среди которых целый ряд ученических, - все это подтверждает заявление поэта, что стихи он начал писать, подражая частушкам. В связи с этим следует внести поправку в утверждение Ивана Розанова, которому Есенин будто бы говорил: "Я сочинять стал рано, лет девяти, но долгое время сочинял только духовные стихи. Некоторые школьные товарищи начали меня убеждать попробовать себя в стихах другого рода. Я попробовал и - мне было тогда около 14 лет - написал "Маковые побаски". Около того же времени "Миколу"".1
1 (И. Розанов. Есенин о себе и других. Изд. "Никитинские субботники", М., 1926, стр. 17.)
Создание Есениным духовных стихов могло иметь место хотя бы как следствие религиозного воспитания в доме деда. Известны такие его произведения, как "Микола" и "Егорий". Но, во-первых, они единичны в его раннем творчестве и представляют более позднее явление, чем подражательные стихотворения частушечного характера. Во-вторых, однокашники поэта в воспоминаниях ничего не говорят о его сочинительстве религиозных стихов. И, в-третьих, сам Есенин никогда не писал об этом. Следовательно, или Есенин оговорился, или Иван Розанов что-то напутал. Скорее всего поэт высказал мысль, что наряду с подражанием частушкам и другим фольклорным жанрам он пробовал писать и духовные стихи. Во всяком случае они у Есенина не занимали большого места и не были для него первыми опытами в фольклорном стиле.
Влияние частушек в ранней лирике поэта сказалось не только на форме стиха. Оно обнаруживается и в тематике, и в идейной направленности отдельных произведений Есенина. Показательно стихотворение "По селу тропинкой кривенькой...". В нем рассказывается, как "рекрута" ходят "с ливенкой разухабистой гурьбой", распевают песенки "про любимые да последние деньки", весело проводят время с девушками, пускаются в пляс.
Стихотворение было навеяно начавшейся империалистической войной и массовыми наборами в армию. В нем нашли отражение и воспоминания детства - Есенин мог не раз видеть картины проводов новобранцев. По своему характеру оно перекликается с определенной группой народных частушек:
Погуляйкоте, ребята, Погуляйте, молодцы, Пока не сдали в солдаты, - Дали волюшку отцы. Я не сватаца приехал, Я не девок выбирать, Я во некрутах записан, - Я приехал погулять. Стали листики валиться, Стало лето проходить; Стали рекруты с тальяночкам По улицам ходить.1
1 (В. И. Симаков. Сборник деревенских частушек. Ярославль, 1913, № № 2281, 2282, 2294.)
В 1918 г. среди других опубликованных Есениным частушек встречаем:
Погуляйте, ратнички, Вам последни празднички. Лошади запряжены, Сундуки улажены.1
1 (Газ. "Голос трудового крестьянства", 1918, 29 мая, № 135.)
В приведенных частушках показан бесшабашный разгул, которому предается молодежь, временно вырвавшись на волю и предвидя мучения в армии. Но такие частушки встречаются довольно редко. Набор в солдаты в основном изображается как общественное зло, несущее разлуку, несчастье и страданья. Эти мотивы особенно выявились в период русско-японской кампании 1904 - 1905 гг. и во время первой империалистической войны:
Что ты, белый царь, наделал? Безо время войну сделал. Безо время, без поры Нас на бойню повели.1
1 (Д. Семеновский. Современные частушки. "Красная новь", 1921, № 1.)
В есенинской подборке частушек 1918 г. есть такая частушка:
Ты не гладь мои кудерки, Золоченый гребешок, За Карпатскими горами Их разгладит ветерок.
Проводы в армию в солдатских лирических песнях всегда связаны с печалью, с потерей всяких надежд на счастье. Царская служба сравнивается с неволей. Об этом красноречиво говорит хотя бы следующий отрывок из песни "Не кукушечка во сыром бору куковала...":
Обливается добрый молодец горючими слезами: "Как берут меня, добра молодца, во неволю, Уж как вяжут мне, добру молодцу, белы руки. Что куют, куют добру молодцу скоры ноги, Что везут, везут добра молодца, везут в город, Отдают меня, добра молодца, в царску службу, Что во ту ль, во ту службу царскую, во солдаты..."1
1 (Д. Камин. Русские народные песни, кн. 1. М., 1833, стр. 31.)
Именно такого рода настроения пронизывают и другие многочисленные солдатские песни о новобранцах. В рекрутских же причитаниях проводы в армию воспринимаются как расставание навечно, отдача в солдаты приравнивается к смерти. Не случайно по стилю они близки к похоронным причетам. Солдатские песни и особенно рекрутские причитания создавались раньше частушек, в тот период, когда служба в армии продолжалась пожизненно или во всяком случае очень долго. Массовое же появление частушек падает на конец XIX в., когда (с 1874 г.) рекрутские наборы были заменены всеобщей воинской повинностью и срок службы был сокращен до шести лет. Вот почему в некоторых частушках с призывом в армию связаны надежды на освобождение от голода и тяжелого изнурительного труда.
Разгул новобранцев, показанный в стихотворении "По селу тропинкой кривенькой...", был в какой-то мере характерен для русской деревни 1914 г., но настроение крестьянства, даже той части, которая долгое время не могла разобраться в сущности империалистической войны, не было уж таким веселым, как его изображает поэт. Родители волновались за судьбы уходящих на войну сыновей, а молодежь думала о стариках и земле, которую некому будет обрабатывать:
Сдали мальчика в солдаты По большой неволюшке - Стало некому работать Во широком полюшке.1
1 (В. Сидельников. Русская частушка. М, 1941, стр. 24.)
Но эта сторона не является темой стихотворения Есенина. И все же в самом отборе материала нельзя не заметить определенный угол зрения поэта, его политическую незрелость.
Принципы обращения Есенина к частушкам те же, что и к народным песням, но степень и особенности их использования несколько иные. И это естественно, ибо характер ориентации на тот или иной фольклорный жанр зависит не только от замысла и идейно-художественных особенностей создаваемого произведения, а и от своеобразия народно-поэтического источника.
Частушка характеризуется идейно-тематической подвижностью и относительной устойчивостью формы. Она очень быстро откликается на изменения, происходящие в общественно-политической жизни и в быту народа. В этом отношении частушка как бы дополняет народные песни. В тематике, в обрисовке образов, в приемах художественной изобразительности у этих двух фольклорных жанров встречается много общего, ибо первые, возникнув позже песен, обогащались за их счет. В связи с этим трудно говорить о том, в какой степени раннее творчество Есенина опиралось на частушки, так как в этот период поэт отразил в основном те стороны действительности, которые нашли свое выражение как в народных песнях, так и в частушках. С другой стороны, поэтому некоторые особенности творчества Есенина воспринимаются как результат влияния песенной лирики, а не частушек, хотя они в равной мере могли быть вызваны к жизни и под воздействием последних, ибо и там и здесь основа источника одинакова.
Например, как отмечено выше, стихотворение "Под венком лесной ромашки.,.". возникло в результате обработки широко известного в народных песнях и встречающегося в литературных произведениях мотива о золотом колечке, символизирующем любовь. Но ведь подобное известно и частушке:
Я по ключику иду,
Колечко на воду кладу.
Колечко радугой ко дну, -
Люби, бессовестный, одну.1
Милый пишет письмецо:
Милашка носит ли кольцо?
Я обратно отпишу
Распаялось - не ношу.2
На березе сидит галка,
Черная, печальная,
Прислал миленький колечко
Свое обручальное.3
И т. д.
1 (Русские частушки. Прсдисл. и отбор текстов Н. И. Рождественской и С. С. Жислиной. Гослитиздат, М., 1956, стр. 472, № 371.)
2 (Сборник великорусских частушек. Под ред. Е. Н. Елеонской. М., 1914, стр. 26, № 315.)
3 (Там же, стр. 99, № 1137.)
Этот символ проник в частушку, как и в литературу, из народных лирических песен. Поэтому источник стихотворения "Под венком лесной ромашки..." скорее в песнях, а не в частушках, тем более что об этом свидетельствуют и стилистические особенности произведения в целом.
Обращение поэта непосредственно к частушке усилится в последний период его творчества, особенно заметно в "Песне о великом походе". Расширив тематику своей поэзии, Есенин начнет изображать явления действительности, которые не нашли в народной лирике столь всестороннего отражения, как в частушках и песнях литературного происхождения. Последние станут постепенно заменять традиционные народные песни, влияние которых будет сказываться в основном опосредствованно, т. е. через более жизненные жанры, вобравшие в себя также и тот художественный опыт, который имелся в лирике прошлого.
При использовании материалов обязательна установка активной ссылки:
http://s-a-esenin.ru/ "Сергей Александрович Есенин"