Начало
Он поэт, поэт народный, Он поэт родной земли!
"Когда мне сравнялось 12 лет*, - вспоминал Есенин, - меня отдали учиться из сельской земской школы в учительскую школу. Родные хотели, чтоб из меня вышел сельский учитель". На продолжении учебы особенно настаивал дед, а также священник Смирнов.
* (Есенин ошибся: ему в ту пору было 14 лет. В свидетельстве, выданном ему школьным начальством, указывалось: "Крестьянский сын села Константинове Кузьминской волости Рязанского уезда Сергей Александрович Есенин в мае месяце сего 1909 года успешно окончил курс учения в Константиновском земском 4-годичном училище.
1909 года августа 25 дня.
Учитель И. Власов.
С приложением церковной печати подписываюсь: Константиновской земской школы Рязанского уезда законоучитель священник Иоанн Смирнов" (ЦГАЛИ, ф. 190, оп. 1, ед. хр. 2).)
Недалеко от Константинова находилась Спас-Клепиковская второклассная церковно-учительская школа. Туда-то и решено было на семейном совете направить Есенина. Сестра поэта рассказывает об этом важном событии в жизни брата так: "...однажды приехал отец из Москвы, привез гостинцев, пробыл у нас три дня и уехал. После отца мать часто ходила к соседям Поповым, что-то шила, принесла маленький сундучок и уложила туда вещи Сергея. Потом к нашей избе подъехала лошадь, вошел чужой мужик, молились богу, и мать с Сергеем уехали, оставив меня дома с соседкой. Сергей уехал учиться во второклассную учительскую школу в Спас-Клепики"*.
* (Есенина Е. А. В Константинове. - Литературная Рязань, 1957, кн. 2, с. 309-310.)
Расположенное на берегу реки Пры старинное торговое село Спас-Клепики со всех сторон окружали знаменитые Мещерские леса с непроходимыми завалами, топями и лесными озерами. Двухэтажное каменное здание школы стояло на самом краю села. Сюда осенью 1909 года приехал Есенин. Выдержав вступительный экзамен, Есенин был зачислен в школу. Поначалу чувствовал он себя одиноким, тосковал по дому. Пробыв несколько дней в школьном интернате, он совершил "побег" и вернулся в родное село. "Когда отвезли в школу, - рассказывал Есенин, - я страшно скучал по бабке и однажды убежал домой... Дома выругали и отвезли обратно".
Около трех лет провел Есенин в Спас-Клепиковской школе. О его жизни в эти годы долгое время было известно очень немногое. Между тем именно здесь начал он свое "сознательное творчество", мечтая всю душу выплескать в слова; здесь впервые задумался над невзгодами народной жизни, полной "вздохов да слез"; здесь смог удовлетворить в какой-то мере свой интерес к литературе; и здесь же оказался под воздействием религиозной среды, с которой неизбежно сталкивались воспитанники церковно-учительских школ.
Спас-Клепиковская церковно-учительская школа была открыта в 1896 году. Находилась она в ведении церковных властей и готовила учителей церковноприходских школ грамоты. Программа, рассчитанная на три года, включала церковную, общую и русскую историю, закон божий, русский язык, церковнославянский язык, географию, арифметику, геометрическое черчение, рисование, дидактику. "В школах подобного типа, - пишет А. Я. Трепалин, три года проучившийся вместе с Есениным, - обращалось внимание главным образом на то, чтобы будущий учитель церковноприходской школы был вполне подготовлен к воспитанию детей в духе православия"*.
* (Трепалин Я. А. Воспоминания. Хранятся у автора книги.)
Специальный режим во второклассных школах, религиозная окраска содержания изучаемых предметов оказывали влияние на учеников, хотя и далеко не одинаковое: некоторые, пробыв в церковно-учительской школе три года, становились глубоко религиозными людьми, другие - противниками религии, а третьи, таких было больше всего, относились к своим религиозным обязанностям формально, без каких-либо внутренних духовных побуждений.
Все это в той или иной мере было присуще и Спас-Клепиковской церковно-учительской школе. Во главе школы стоял священник, он же вел занятия по церковной, общей и русской истории и закону божию. Когда Есенин поступил в Спас-Клепиковскую школу, заведовал ею священник Алексей Асписов. Как вспоминают бывшие ученики, Асписов не придавал большого значения церковным дисциплинам, по которым вел занятия в школе, и вообще особым религиозным усердием не отличался. Вне церкви он был человек живой, общительный, с юмором, больше всего на свете увлекался математикой. Очевидно, все это заставило церковное начальство прислать в школу более надежного и "правоверного" священника - Павла Агрономова, который появился в Спас-Клепиках в 1912 году.
Весь день воспитанники были в здании школы: утром - на уроках, вечером выполняли домашние задания в классах под наблюдением учителей. В субботу вечером и в воскресенье утром - обязательное присутствие на церковной службе.
Наравне со всеми учениками Есенин обязан был ходить в церковь, наряжаться в стихарь, читать шестипсалмие, хотя, по свидетельству товарищей, он был далек от почтения к ритуалам церковной службы, а при удобном случае даже избегал их. "Религиозность мало или почти совсем к нам не прививалась, - рассказывает А. Н. Чернов. - Нам вменялось в обязанность читать шестипсалмие в церкви во время всенощной, по очереди. Сергей Есенин обычно сам не читал, а нанимал за 2 копейки своего товарища Тиранова. Один раз Тиранов почему-то отказался читать шестипсалмие, и Есенину пришлось самому читать. Между прочим, мы надевали стихарь и выходили читать перед царскими вратами на амвон, Сергей Есенин долго не выходил. Священник стал волноваться и хотел уже поручить читать другому. Оказывается, Сергей Есенин в это время никак не мог надеть стихарь, и, когда его поторопили, он надел его задом наперед и в таком виде вышел к верующим читать шестипсалмие. Конечно, не все заметили это, но священник-то заметил и впредь запретил ему читать шестипсалмие. Есенин этим был мало огорчен"*.
* (Чернов А. Н. Воспоминания. Автограф. Хранится у автора книги.)
Ученики жили при школе. Без разрешения дежурного педагога отлучаться не позволялось. "Питание было плохое. Да и улучшить его, пожалуй, было трудно. Каждый живущий в интернате платил за питание и общежитие 30 руб. в год. Да и эту мизерную плату не все могли уплатить"*, - рассказывает А. Н. Чернов, три года проучившийся с Есениным.
* (Чернов А. Н. Воспоминания. Автограф. Хранится у автора книги.)
Однако, как справедливо замечает бывший учитель Спас-Клепиковской школы Виктор Алексеевич Гусев, были в школе и другие очень важные моменты, характеризующие обстановку в ней*. Казенный режим, установленный в школах подобного типа, вызывал обычно недовольство учащихся. Среди воспитанников по рукам тайно ходила недозволенная литература.
* (Виктор Алексеевич Гусев проучительствовал в Спас-Клепиках всю свою долгую жизнь. С 1908 года он стал преподавать в церковно-учительской школе. Почти 40 лет отдал он воспитанию советских школьников, за что был отмечен несколькими правительственными наградами.)
По вечерам ученики собирались обычно в одной из комнат интерната. Завязывались беседы о прочитанных книгах, обсуждались стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Кольцова, а потом кто-либо читал свои стихи. Чаще всего это бывал Есенин.
Порой между учениками вспыхивали жаркие споры. При этом наиболее активных спорщиков называли именами писателей и критиков: Есенина - Пушкиным. Смирнова - Белинским, Тиранова - Чернышевским*.
* (Об этом факте в письме от 28 января 1957 года нам сообщил школьный товарищ Есенина Я. А. Трепалин.)
В. А. Гусев справедливо подчеркивает, что крестьянские дети шли в церковно-учительскую школу в большинстве случаев не из каких-либо особых религиозных убеждений, а потому, что здесь за незначительную плату можно было получить образование.
В этом еще раз убеждаешься, когда знакомишься со школьными сочинениями одного из товарищей Есенина по учебе - Григория Панфилова. Уже одни названия их поучительны: "Сравнение времен года с возрастами жизни человека", "Значение внешних и внутренних вод в истории развития народов", "Передача теплоты посредством лучей", "Внешнее и внутреннее отличия человека от млекопитающих животных", "Нравственные качества учителя при обращении с детьми", "Отличие сказки от былин". Еще более примечательно их содержание. Ни в одном из сочинений не чувствуется религиозности автора. Сочинения свидетельствуют, что ученики Спас-Клепиковской школы получали неплохие основы знаний по общеобразовательным предметам. Так, в сочинении по географии "Значение внешних и внутренних вод в истории развития народов" Панфилов приводит много конкретных фактов из истории России, европейских государств, Древней Греции и Рима. "Возьмем другой просвещенный и образованный народ древности, - греков, - пишет он. - Там получила начало такая серьезная наука, как, например, философия. В Греции, кроме того, получила начало и литература, представителем которой был поэт Гомер, написавший две знаменитые поэмы - "Илиада" и "Одиссея", которые и в настоящее время пользуются всемирною известностью; там же впервые появились гражданские законы, которые затем были приняты в основание всеми народами. Выгодное положение Греции у берегов Средиземного моря содействовало развитию торговли и промышленности... Возьмем, наконец, римлян... Недавние раскопки римских городов Геркулана и Помпеи, засыпанных лавою во время извержения Везувия, еще более убеждают нас в высоком развитии у них наук и искусств; найденные там статуи отличаются художественностью своей работы"*. Читая другое школьное сочинение Гриши Панфилова - "Передача теплоты посредством лучей", видишь, сколь "материалистичен" был взгляд их автора на явления природы. "Земля, - пишет он, - нагревается от лучей солнца, и притом довольно сильно, потому что земля имеет свойства, которые способствуют ее нагреванию, а именно: ее поверхность шероховатая, отчего земля задерживает в себе много теплоты от лучей солнца, и др. Воздух нагревается от соприкосновения с землей. Нагретые слои воздуха легче холодных и потому стремятся уйти вверх, а на их место поступает холодный. Такая перемена непрерывно совершается в течение суток, но воздух успевает нагреться на незначительную высоту - вследствие такого явления, люди, которые поднимались на воздушных шарах, замечали, что чем выше они поднимаются, тем холоднее становится воздух, а в верстах восьми или десяти от земли воздух до такой степени холоден, что становится невозможным в нем оставаться"**. Как видим, и в этом сочинении нет ничего "божественного".
* (Цит. по автографу. Хранится у автора книги.)
** (Цит. по автографу. Хранится у автора книги.)
Сочинение Панфилова "Нравственные качества учителя при обращении с детьми" дает нам определенное представление о моральных, нравственных устремлениях воспитанников Спас-Клепиковской учительской школы. "Учитель, который будет обладать истинною, нелицемерной любовью к детям, в то же время будет обладать и другими добрыми качествами, нужными для их воспитания, а именно: приветливостью, терпимостью, справедливостью... Учитель должен иметь твердость характера. Он не должен менять часто свои приказания. Если учитель ныне следует одним правилам, а завтра другим, одно говорит - другое делает, то ученики не знают, чему следовать. Твердость характера делает учителя устойчивым, последовательным в своих действиях"*.
* (Цит. по автографу. Хранится у автора книги.)
Спас-Клепиковская школа давала неплохие знания и по литературе. Так, сочинение Гриши Панфилова "Отличие сказки от былин" поражает зрелостью мысли и хорошим литературным языком. Рассматривая конкретные идейно-художественные признаки, отличающие сказку от былины, он так пишет об их различной роли в духовной жизни людей: "Цель, для которой составлялись сказки, двоякая: или служить как занимательный и интересный фантастический рассказ, или чтобы вывести какое-нибудь нравоучение. Былины же составлялись затем, чтобы дать потомству некоторое понятие о жизни, веровании, обычаях предков или чтобы показать примеры гражданских подвигов, доблести, храбрости, мужества и этим возбудить народный патриотизм".
Хотя мы и не располагаем школьными сочинениями других учеников, но вполне можем предположить, что по своему содержанию они были примерно такого же характера.
Сочинения, речь о которых шла выше, отнюдь не были каким-то исключением. За одни Панфилов получал удовлетворительные оценки, за другие - хорошие. За сочинение "Отличие сказки от былин" - высший балл - "пять".
Интерес и любовь воспитанников к литературе всячески поощрял и развивал школьный учитель словесности Евгений Михайлович Хитров - первый литературный наставник поэта. Это был человек талантливый, ищущий, беспокойный. Литература была его страстью, призванием. Он прекрасно читал стихи, увлекался музыкой, играл на пианино, дирижировал хором, рисовал. Все это у Е. М. Хитрова сочеталось с незаурядными организаторскими наклонностями, что, очевидно, и побудило губернского инспектора предложить сыну почтаря, учительствовавшему после окончания Рязанской семинарии в глухом селе Пронского уезда, место старшего учителя в Спас-Клепиковской второклассной школе, куда он и перебрался с семьей в 1902 году. Более тридцати лет прожил и проучительствовал Е. М. Хитров в Спас-Клепиках. Интересы его не ограничивались только школьными занятиями. "Его всегда волновал "крестьянский вопрос". Он организовал в Спас-Клепиках сельскохозяйственное кредитное товарищество и с 1910 года был бессменным его председателем. В годы Советской власти при его деятельном участии было создано в Клепиках товарищество по совместной обработке земли, появился в селе первый трактор"*.
* (Цит. по записи беседы с сыном Е. М. Хитрова - художником А. Е. Хитровым.)
Как старший учитель Евгений Михайлович отвечал за воспитательную работу с учащимися и во внеурочное время, особенно с теми, которые жили при школе. В отношениях с учениками он был строг, порой до чрезвычайности. Предмет свой знал и любил, преподавал с огоньком, содержательно, эмоционально. Уроки Хитрова протекали живо, учебный материал он давал шире программы. Особенно любили ученики классное чтение. "У меня было в обычае, - рассказывает Е. М. Хитров, - сначала задавать ученикам для прочтения те или иные литературные произведения, а потом прочитывать те же произведения самому в классе. Так я делал и с большими произведениями, вроде "Евгения Онегина", "Бориса Годунова" и пр. Читал я в течение нескольких часов и всегда почти все произведения целиком. Ребята очень любили такое чтение и часто просили меня об этом. Но думаю, не было такого жадного слушателя у меня, как Есенин. Он впивался в меня глазами, глотал каждое слово. У него первого заблестят глаза и появятся слезы в печальных местах, первый расхохочется при смешном. Сам я в особенности любил Пушкина. Пушкиным больше всего занимался с учениками, читал его, разбирал и рекомендовал как лучшего учителя в литературе. Есенин полюбил Пушкина"*.
* (Хитров Е. М. Воспоминания, 1926. Машинопись. Хранится у автора книги.)
Освоившись со школьной обстановкой, Есенин стал признанным верховодом среди товарищей. Устройство школьного самодеятельного спектакля или новогодней елки, походы учеников на реку или очередная "схватка" с местными ребятами - во всем Есенин принимал живое участие.
Весной и осенью Есенина часто можно было встретить в роще, на кладбище или на берегу речки. "Возле города, - вспоминает один из товарищей Есенина, - тогда была березовая роща. Сюда мы часто ходили читать и мечтать"*. В зимнее время Есенин увлекался коньками. "Бывало, на коньках по льду уходили километров на 20, вплоть до Евлева. Зимой часто катался на лыжах"**.
* (Черняев Г. Он любил русскую природу. - Новая Мещера, 1960, № 119.)
** (Черняев Г. Он любил русскую природу. - Новая Мещера, 1960, № 119.)
Любил Есенин бывать на больших базарах, которые собирались в Спас-Клепиках по праздничным дням. Родители учеников, желая повидаться со своими детьми, приноравливали свои поездки к базарным дням. "Поэтому ученики отпрашивались "на базар". Есенин отпрашивается прежде всех. Приехал к нему кто или не приехал, а на базар непременно пойдет и там пропадает надолго... ему нравилась просто базарная сутолока и возможность увидаться с знакомыми"*. Одно из ранних стихотворений Есенина рисует веселую картину базарного праздника:
* (Хитров Е. М. Воспоминания, 1926. Машинопись. Хранится у автора книги.)
На плетнях висят баранки, Хлебной брагой льет теплынь. Солнца струганые доанки Загораживают синь. Дробь копыт и хрип торговок, Пьяный пах медовых сот. Берегись, коли не ловок; Вихорь пылью разметет.
А. Н. Чернов рассказывает: "Один раз мы, беседуя о литературе, решили провести вечер в школе с постановкой небольшой пьески. Это дело устроить взялся Есенин. Он попросил Хитрова разрешить нам этот вечер и дать возможность к нему подготовиться. Вечер прошел весело"*. Есенин с увлечением играл в этом школьном спектакле одну из женских ролей.
* (Чернов А. Г. Воспоминания. Автограф. Хранится у автора книги.)
Занимался Есенин плодотворно. Хорошая память позволяла ему на подготовку уроков тратить сравнительно немного времени. В остальные часы он чаще всего отдавался любимому делу - литературным занятиям. Школьная библиотека не могла удовлетворить Есенина, который очень много читал. Он был постоянным посетителем земской библиотеки.
Живая заинтересованность воспитанников Спас-Клепиковской школы литературой, их самостоятельные стихотворные опыты, беседы и споры о книгах - все это до какой-то степени рассеивало религиозную атмосферу церковно-учительского заведения.
Особенно свободно дышалось Есенину на уроках литературы. Правда, вначале учителя не придавали серьезного значения тому, что Есенин увлекается поэзией и пишет стихи, потому что "в ту пору, - вспоминает Е. М. Хитров, - в школе было много стихотворцев, некоторые были чрезвычайно плодовиты, закидывали меня ворохами своих произведений. Приходилось принимать часто особые меры, чтобы умерить их пыл, особенно когда видишь, что "хоть охота смертная, да участь горькая". Поэтому и Есенина я слегка поощрял, но относился к его стихотворству сдержанно"*.
* (Хитров Е. М. Воспоминания, 1926. Машинопись. Хранится у автора книги.)
Один из воспитанников школы - Е. Тиранов писал не только стихи, но и пробовал свои силы в прозе, за что нарекли его "прозаиком", а Есенина - в противоположность ему - "поэтом"*.
* (Письмо Я. А. Трепалина к автору книги от 28 января 1957 года.)
В классе "поэт" и "прозаик" сидели на одной парте, что не мешало им довольно ревниво относиться друг к другу. Поначалу произведениям Тиранова в школе отдавали известное предпочтение. Бывший рабочий Великодворского стекольного завода, Тиранов пытался писать стихи на гражданские темы. "Произведения его были обширны по объему, простираясь до поэм, мысли в них кипели, чувство клокотало"*. В 1924 году в рукописном журнале "Спас-клепиковский работник просвещения" Е. М. Хитров опубликовал сохранившиеся у него автографы нескольких ранних стихотворений Есенина и одно Е. Тиранова под названием "Разбитое стекло", в котором, может быть, чувство и "клокотало", по которое было далеко не самостоятельным, подражательным:
* (Хитров Е. М. Воспоминания, 1926. Машинопись.)
Напротив койки в раме черной Гремит разбитое стекло, И страх наводит ночью темной Своим дрожанием окно. При звуке этом сердце ноет, А за окном темно-темно... Лишь только слышно - ветер воет, Дрожит разбитое стекло. Замолкни, мрачный звук, унылый! Ты разрываешь сердца ткань. Во мне и так уж мало силы, Я сам разбит... О, перестань! Разбито ты - зачем же стоны? И я разбит, но я молчу...
Что же касается стихов Есенина, то они уже в самом начале подкупали слушателей своей легкостью и ясностью. "У него имелось много стихов. Писал он их, как нам казалось, - вспоминает А. Н. Чернов, - быстро и легко. Бывало так: утром встаем, собираемся на занятия, и вдруг Есенин просит послушать его новое стихотворение. Иногда отдельные стихи Есенин дарил на память кому-нибудь из нас"*.
* (Чернов А. Н. Воспоминания. Автограф. Хранится у автора книги.)
В отличие от других школьных "сочинителей" Есенин легко справлялся с рифмой и ритмом. Вместе с тем гражданские "тяжеловесные" сочинения Тиранова первоначально казались более обнадеживающими, чем внешне довольно гладкие стихи Есенина*. "Потом, во второй и третий год занятий, - вспоминает другой учитель Есенина, - стало ясно, что голубоглазый, подвижной как ртуть, весельчак Есенин не просто "сочиняет" стихи (это со многими случается в юности), а обладает незаурядным поэтическим дарованием"**. Постепенно Хитров начинает уделять все больше внимания Есенину. "В первый раз, - пишет Е. М. Хитров, - когда я особенно встрепенулся, это - когда он принес мне свое стихотворение "Звезды". Это произведение поразило меня. Помню, что я как-то заторопился, чего-то как будто испугался. Несколько раз вместе с ним прочел стихотворение, кое-что изменили, переставили. Мне стало как-то совестно, что я недостаточно много обращал внимания на Есенина. Сказал ему, что стихотворение это мне очень понравилось, что его можно даже напечатать, что вообще у него ясно выраженный талант"***. В этом, написанном под влиянием Лермонтова, еще несовершенном стихотворении юный поэт размышляет о вечных тайнах мироздания:
* ("Произведения его, - замечает по поводу первых стихов Есенина Е. М. Хитров, - были кратки, сначала все на тему о любви. Это мне не особенно нравилось. А на другие темы стихи были как-то, как мне казалось, бессодержательны" (Воспоминания, 1926. Машинопись).)
** (Цит. по записи беседы с В. А. Гусевым, состоявшейся в Спас-Клепиках 16 августа 1956 года.)
*** (Хитров Е. М. Воспоминания, 1926. Машинопись.)
Звездочки ясные, звезды высокие! Что вы храните в себе, что скрываете? Звезды, таящие мысли глубокие, Силой какою вы душу пленяете? Частые звездочки, звездочки тесные! Что в вас прекрасного, что в вас могучего? Чем увлекаете, звезды небесные, Силу великую знания жгучего? И почему так, когда вы сияете, Маните в небо, в объятья широкие? Смотрите нежно так, сердце ласкаете, Звезды небесные, звезды далекие!
Есенин не стал печатать "Звезды". Вероятно, не все в этом стихотворении удовлетворяло поэта. Но в одном школьный учитель Есенина был прав: "Звезды" подкупали душевной чистотой, поэтичностью.
Поддержка Хитрова была очень своевременной. Есенин уже несколько лет писал стихи, но редко слышал одобрительные слова. "Пустое дело", - рассуждал дед поэта о стихотворных занятиях внука. Сверстники Есенина в родном селе больше восхищались ловкостью, с которой Серега Монах ловил раков и опустошал птичьи гнезда. Один из них вспоминает, что намерения и способности Есенина "писать стихи ничуть не возвышали его в наших глазах, а его заносчивость при оценке своего таланта и его постоянные разговоры о своих стихах казались нам скучными"*. Он не подавал виду, что его это волнует, хотя с надеждой думал о том заветном дне, когда будут впервые опубликованы его стихи. Еще в 1910 году он собирался направить их в "Сельскохозяйственный вестник". И вот наконец ему говорят, что у него ясно выраженный талант, и советуют попытаться напечатать кое-что. Он стремится теперь при любом удобном случае показать новые стихи учителю. "Приходил он к нам домой, - вспоминает сын Хитрова, - порой даже без спроса, благо семья наша жила в школьном здании. Приносил стихи, читал их отцу"**. Он приносил их даже тогда, когда приходил к учителю с повинной после своих озорных проделок.
* (Сардановский Н. А. Из моих воспоминаний о Сергее Есенине. Рукописный отдел И МЛ И имени Горького.)
** (Цит. по записи беседы с А. Е. Хитровым в декабре 1962 года.)
С благодарностью вспоминал Есенин позднее обнадеживающее слово учителя. Когда вышла его первая книга "Радуница", он сразу же прислал ее своему первому литературному наставнику с таким проникновенным автографом: "Доброму старому учителю Евгению Михайловичу Хитрову от благодарного ученика, автора этой книги. 1916.
29 янв. Петроград".
Главные занятия по литературе и стилистике были отнесены в Спас-Клепиковской школе к третьему году обучения. Именно в это время Есенин и выдвинулся среди других своих товарищей как стихотворец.
В последний год пребывания в школе, пишет Е. М. Хитров, в произведениях Есенина "стали просачиваться и серьезная мысль, и широта кругозора, и обаяние поэтического творчества"*. Когда в ноябре 1911 года школу посетил с казенной ревизией епархиальный наблюдатель И. Д. Рудинский, ему показали стихи Есенина. В классе, в присутствии всех учеников, Рудинский, похвалив Есенина, высказал ряд советов и замечаний. Этот сам по себе не очень значительный эпизод взволновал поэта. "К нам, - замечает по этому поводу Е. М. Хитров, - постоянным своим учителям, он уже привык... Но отзыв свежего, стороннего человека проник до глубины души его"**. На это событие поэт отозвался стихотворением, полным радужных надежд:
* (Хитров Е. М. Воспоминания. - Рукописный журнал "Спас-клепиковский работник просвещения", 1924.)
** (Хитров Е. М. Воспоминания. - Рукописный журнал "Спас-клепиковский работник просвещения", 1924.)
Солнца луч золотой Бросил искру свою И своей теплотой Согрел душу мою. И надежда в груди Затаилась моей; Что-то жду впереди От грядущих я дней.
В 1912 году Есенин успешно закончил Спас-Клепиковскую школу, получив "звание учителя школы грамоты".
По окончании учебы ему было вручено свидетельство, в котором указывалось:
"Предъявитель сего сын крестьянина села Константинова Рязанского уезда Сергей Александрович Есенин, родившийся в тысяча восемьсот девяносто пятом (1895) г., месяца сентября 21 дня, православного исповедания, обучался с 1909 г. в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе, в которой и окончил курс в 1912 г.; оказав при отличном (5) поведении следующие успехи:
по 1) закону божию оч. хорошие (4)
» 2) церковной общей и русской истории оч. хорошие (4)
» 3) церковному пению оч. хорошие (4)
» 4) русскому языку отличные (5)
» 5) церковнославянскому языку хорошие (3)
» 6) отечественной истории отличные (5)
» 7) географии в связи с сведениями и явлениями природы отличные (5)
» 8) арифметике оч. хорошие (4)
» 9) геометрическому черчению и рисованию оч. хорошие (4) " 10) дидактике оч. хорошие (4)
» 11) начальным практическим сведениям по гигиене оч. хорошие (4)
» 12) чистописанию отличные (5)
» 13) практич. занятиям в нач. школе оч. хорошие (4)
За каковые и удостоен Советом сей школы, на осн. ст. 44 высочайше утвержденного (1 апреля 1902 г.) Положения о церковных школах, звания учителя школы грамоты...
В удостоверение чего и дано ему, Есенину Сергею, сие свидетельство от Совета Спас-Клепиковской второклассной учительской школы Рязанского уезда за надлежащим подписанием и приложением печати Совета.
Много светлых минут принесла Есенину в Спас-Клепиках дружба с Григорием Панфиловым, любимым его школьным товарищем. О ней следует сказать особо.
Есенин познакомился с Панфиловым вскоре после приезда в Спас-Клепики. Книголюб Панфилов по характеру чем-то напоминал некрасовского Гришу Добросклонова. С юных лет он задумывался о смысле жизни, о путях служения народу, сердце его волновали свободолюбивые идеи. Взгляды Панфилова были близки молодому поэту. И хотя Григорий был несколько старше Есенина и занимался в школе уже второй год, они быстро подружились, почувствовав между собой духовную близость, общность литературных интересов. Есенин относился к Панфилову с большим доверием, одному из первых читал новые стихи, внимательно прислушивался к его замечаниям, советовался по поводу новых замыслов, делился своими раздумьями о жизни. Это хорошо видно из переписки, которую Есенин вел с Панфиловым в 1911-1914 годах*. Переписку друзей оборвала ранняя смерть Григория Андреевича Панфилова. Он умер от чахотки в феврале 1914 года. Отец Гриши, А. Ф. Панфилов, в письме от 2 марта 1914 года к Есенину, который в то время находился в Москве, рассказывая о смерти сына, отмечал, что Гриша, прикованный болезнью к постели, все время вспоминал о Есенине, с волнением ждал журнала с его стихами, ответных писем. "Я прихожу в 6 часов вечера, - писал отец Гриши Есенину о последних предсмертных часах сына, - первым его вопросом было: "А что, папа, от Сережи письма нет?" Я отвечаю - нет. "Жаль, говорит, что я от него ответа не дождусь. А журнал-то прислал?" Я сказал - нет. "Скверно - повсюду неудача". В конце письма А. Ф. Панфилов указывал: "Видно, Сережа, что у вас была истинная и искренняя дружба. Почти ежедневно он вспоминал о тебе, жаль, говорит, что около меня нет Сережи и некому успокоить мою наболевшую душу"**.
* (Письма Есенина к Панфилову напечатаны нами впервые в альманахе "Литературная Рязань", 1955, кн. 1 (вошли в т. 5 Собрания сочинений Есенина).)
** (Отдел рукописей Государственной библиотеки имени Ленина, ф. 130/7.)
Родители Панфилова жили в Спас-Клепиках. Отец его служил приказчиком у местного купца - лесопромышленника. В просторном, уютном панфиловском доме часто собирались сверстники Гриши, которым надоедал казенный дух интерната. В свободное от занятий время Есенин стал бывать в семье своего друга, а иногда даже оставался там ночевать. Е. М. Хитров хорошо знал отца Панфилова, относился к этой семье с уважением и охотно разрешал Есенину уходить из интерната к ним домой. Сестра поэта рассказывает, что, когда Есенин приезжал домой к пасхе, "мать расспрашивала его о школе, о товарищах. В школе у Сергея был большой друг Гриша Панфилов, и он много рассказывал матери о его семье"*. Заботливо и отзывчиво относилась к друзьям и товарищам сына мать Гриши - Марфа Никитична Панфилова. Она вспоминает: "Из школьных товарищей сына я особенно полюбила Сережу Есенина. Может, потому, что видела, как он тоскует по дому, по материнской ласке. Вот и жалела я его, как родного. Гриша был постарше Есенина. В доме у нас всегда было полно молодежи - товарищей Гриши. Чаще других, кроме Сережи Есенина, приходили Митя Пыриков, Анна Шилина, Гриша Черняев. Зимними вечерами засиживались они допоздна. Пели, играли, танцевали, а иногда сидели тихо, кто-либо читал, другие слушали, потом начинали беседовать между собой, горячо убеждать в чем-то друг друга"**.
* (Есенина Е. А. В Константинове. - Литературная Рязань, 1957, кн. 2, с. 312.)
** (Цит. по записи беседы с М. Н. Панфиловой в августе 1956 года.)
Более подробно о настроении, литературных интересах, спорах, которые временами вспыхивали среди молодежи в доме Панфиловых, мы узнаем из рассказов Григория Львовича Черняева, с детских лет дружившего с Панфиловым.
Григорий Львович начал заниматься в церковно-учительской школе в 1909 году. "Наш кружок у Панфилова, - вспоминает он, - образовался почти стихийно. Вначале мы собирались, чтобы сообща развлечься, поговорить о школьных делах, поспорить о книгах. Потом, когда ближе узнали друг друга, мы в наших беседах и спорах стали касаться вопросов тогдашней общественной жизни. Читали и обсуждали роман Л. Толстого "Воскресенье", его трактат "В чем моя вера?" и другие книги писателя. Мечтали побывать в Ясной Поляне (поездка не состоялась из-за денежных затруднений). Толстовские идеи сильно захватили тогда и Есенина. Однако сложившихся взглядов и убеждений у нас не было. Мировоззрение наше только еще формировалось. Помню, как мы спорили о Горьком и его книгах. С особым интересом воспринимались нами ранние рассказы писателя. Захватывал нас их романтический дух, горьковская вера в человека. Мы были знакомы со стихами Есенина. Он читал их в кружке"*.
* (Цит. по записи беседы с Г. Л. Черняевым в Спас-Клепиках.)
Дружеская, демократическая среда панфиловского кружка, открытый, пытливый, критический (вопреки школьным церковно-религиозным шорам) взгляд Панфилова и его товарищей на жизнь, их юношеский порыв к свободе, их мечты о служении народу, споры о любимых писателях - все это благотворно влияло на духовное развитие молодого Есенина, помогало преодолеть церковно-догматические представления о жизни, которые стремилась привить ученикам церковно-учительская школа. Настроение в панфиловском кружке способствовало появлению у Есенина стихотворений, в которых зазвучала грустная дума поэта о судьбе крестьянской Руси:
Тяжело и прискорбно мне видеть, Как мой брат погибает родной. И стараюсь я всех ненавидеть, Кто враждует с его тишиной. Посмотри, как он трудится в поле, Пашет твердую землю сохой, И послушай те песни про горе, Что поет он, идя бороздой.
Многое было пережито, передумано Есениным за три спас-клепиковских года. Желание посвятить свое творчество народу, правдиво рассказать о любви к родине - вот мысли, которые все больше начинают его волновать.
Тот поэт, врагов кто губит, Чья родная правда мать, Кто людей, как братьев, любит И готов за них страдать.
Так писал Есенин в 1912 году в стихотворении "Поэт".
Как сохранилось и дошло до наших дней это стихотворение? В 1912 году Есенин подарил Панфилову свою фотографию, на обратной стороне которой и написал "Поэта" с посвящением: "Горячо любимому другу Грише".
"Поэт" не просто экспромт, написанный в момент расставания со школьным товарищем. Эту тему Есенин затронул и в другом, еще более раннем стихотворении, относящемся к 1910-1911 годам и тоже озаглавленном "Поэт". Рассказ о судьбе поэта в нем еще явно односторонен. Перед нами образ поэта-мученика, живущего во власти грустных дум:
Он бледен. Мыслит страшный путь. В его душе живут виденья. Ударом жизни вбита грудь, А щеки выпили сомненья.
И еще в одном раннем стихотворении Есенина "Пребывание в школе", относящемся к 1911-1912 годам, возникает образ поэта, который слышит вокруг себя лишь "печальные звуки".
Душно мне в этих холодных стенах, Сырость и мрак без просвета. Плесенью пахнет в печальных углах. Вот она, доля поэта.
Спустя некоторое время Есенин вновь обращается к этой теме в стихотворении "Душою юного поэта". Автограф его до сих пор неизвестен. Однако оно не только существовало, но и подвергалось авторской правке. Об этом мы узнаем из письма Есенина к Панфилову, относящегося к 1912 году. Говоря о доработке стихотворений, написанных в Спас-Клепиках, Есенин пишет: "...например, в стихотворении "Душою юного поэта" последнюю строфу заменил так:
Ты на молитву мне ответь. В которой я тебя прошу, Я буду песни тебе петь, Тебя в стихах провозглашу".
Таким образом, в четырех стихотворениях раннего периода - "Поэт" ("Он бледен. Мыслит страшный путь..."), "Пребывание в школе" ("Душно мне в этих холодных стенах..."), "Душою юного поэта", "Поэт" ("Тот поэт, врагов кто губит...") - уже затрагивается главный вопрос, встающий перед каждым истинным поэтом: что ты, поэт, хочешь сказать миру? В чем видишь свой долг перед народом? Какую правду собираешься утверждать поэтическим словом?
Когда-то Жуковский, вопрошая "кто есть поэт?", отвечал: "Искусный лжец. Ему и слава, и венец". Затем в русскую литературу пришел поэт-пророк Пушкин, жгущий глаголом сердца людей, за ним - мятежный Лермонтов, а чуть позднее призывно зазвучал голос некрасовской музы:
Пускай нам говорит изменчивая мода, Что тема старая - "страдания народа" И что поэзия забыть ее должна, - Не верьте, юноши! Не стареет она.
"Не верьте, юноши!" - писал Некрасов. И молодой рязанский поэт не поверил. Он начинает все больше осознавать теперь, что для поэта явно недостаточно только "ловить сердцем тень былого" и слушать "душевный шум". В этом еще раз убеждаешься, читая одно из писем Есенина к Панфилову, относящееся к 1913 году: "Благослови меня, мой друг, на благородный труд. Хочу писать "Пророка", в котором буду клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу. Если в твоей душе хранятся еще помимо какие мысли, то прошу тебя, дай мне их как для необходимого материала. Укажи, каким путем идти, чтобы не зачернить себя в этом греховном сонме. Отныне даю тебе клятву, буду следовать своему "Поэту". Пусть меня ждут унижения, презрения и ссылки. Я буду тверд, как будет мой пророк, выпивающий бокал, полный яда, за святую правду с сознанием благородного подвига".
Все больше Есенин сомневается в тех людях, которые пытались увести его юную музу в религиозно-библейские тенета, все решительнее вслушивается в биение народного сердца.
"Стихи я начал писать рано, лет девяти, но сознательное творчество отношу к 16-17 годам", - отмечал Есенин в одной из автобиографий.
В клепиковские годы Есенин написал много лирических стихотворений и первую поэму - "Сказание о Евпатии Коловрате...". Часть стихов тех лет не дошла до нас. Некоторые, очевидно, поэт переработал, другие уничтожил совсем. Однако ряд стихотворений 1910-1912 годов Есенин опубликовал в 1914-1915 годах, как только начал печататься в московских и петербургских журналах*. При этом отдельные ранние стихи ("Выткался на озере алый свет зари...", "Поет зима - аукает...") перепечатывались по нескольку раз. Подготовляя свой первый сборник "Радуница", Есенин включил в него восемь стихотворений клепиковского периода**.
* ("Поет зима - аукает..." - в журн. "Мирок". М., 1914, № 2, и в альманахе "Творчество". М. - П., 1917, кн. 1; "Выткался на озере алый свет зари..." - в журн. "Млечный Путь". М., 1915, № 3, и в "Ежемесячном журнале". Пг., 1915, № 8; "Сыплет черемуха снегом..." - в "Ежемесячном журнале". Пг., 1915, № 6; "Калики" - в журн. "Русская мысль". М. - Пг., 1915, кн. VII, и в журн. "Северная звезда". Пг., 1915, № 13; "Под венком лесной ромашки..." и "Темна ноченька, не спится..." - в журн. "Голос жизни". Пг., 1915, № 17; "Хороша была Танюша, краше не было в селе..." - в "Ежемесячном журнале". Пг., 1915, № 11.)
** ("Калики" (1910), "Задымился вечер..." (1912), "Матушка в Купальницу по лесу ходила..." (1912), "Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха..." (1910-1912), "Подражанье песне" (1910), "Выткался на озере алый свет зари..." (1910), "Дымом половодье..." (1910), "Сыплет черемуха снегом..." (1910).)
Однако далеко не все произведения этих лет были напечатаны при жизни поэта. Из отроческих стихов Есенин лишь немногие включал в свои книги. Так, например, он не стал печатать те стихи, которые в свое время передал Е. М. Хитрову. Последний рассказывает, что, когда Есенин учился, он носил ему много своих стихотворений. "Они все были написаны на отдельных листках. Но перед окончанием курса его учения в нашей школе я, как бы предчувствуя особую значимость его творений и не доверяя сохранности отдельных листков, просил его написать для меня отдельный сборничек своих стихов на тетради. Он мне принес одну тетрадь с четырьмя стихотворениями. (Вероятно, Е. М. Хитров ошибся, так как в тетради находятся не четыре, а пять стихотворений. - Ю. П.) Я сказал, что этого мало. Тогда он принес мне еще тетрадь с пятью стихотворениями. Эти две тетради у меня и остались в целости"*.
* (Эти две тетради с автографами десяти стихотворений Есенина хранятся в Рукописном отделе ИМЛИ имени Горького. В первой помещены: "Звезды", "Воспоминание", "Моя жизнь", "Что прошло - не вернуть", "И. Д. Рудинскому". На обложке рукой поэта: "Сергей Есенин". Ниже автором проставлены даты: "1911 г. и 1912 г.". Во второй тетради - "Ночь" ("Тихо дремлет река..."), "Восход солнца", "К покойнику", "Зима", "Песня старика разбойника".)
В том же 1912 году летом Есенин передал своему знакомому Сергею Ильину рукопись со стихами, написанными им в 1910-1912 годах, озаглавленную "Больные думы". В двух сшитых вместе ученических тетрадях находятся автографы шестнадцати ранних стихотворений поэта*.
* (Долгое время автографы эти были неизвестны. Они находились в Рязани у М. Д. Ильиной, сестры Сергея Ильина. В настоящее время они хранятся в рукописных фондах Рязанского областного краеведческого музея. Тексты этих стихотворений напечатаны в т. 5 Собрания сочинений Сергея Есенина. В "Больные думы" вошли стихотворения: "Нет сил ни петь и ни рыдать...", "Я ль виноват, что жизнь мне не мила...", "Думы", "Звуки печали", "Слезы", "Не видать за туманною далью...", "Вьюга на 26 апр. 1912 г.", "Пребывание в школе", "Далекая веселая песня", "Мои мечты", "Я зажег свой костер...", "Я опять подо мглой...", "Деревенская избенка", "Отойди от окна", "Весенний вечер", "И надо мной звезда горит...".)
Вскоре после смерти Есенина были напечатаны стихотворения "Моя жизнь" и "Что прошло - не вернуть", автографы которых находились в одной из хитровских тетрадей. Остальные стихи были опубликованы только в последние годы. Долгое время оставались неопубликованными и другие забытые произведения тех лет ("Поэт", "Тяжело и прискорбно мне видеть..."). В настоящее время известно более сорока пяти стихотворений Есенина, относящихся к 1910-1912 годам*. Вместе со "Сказанием о Евпатии Коловрате..." эти стихотворения могли бы составить сборник, равный по объему "Радунице", в нервом издании которой было тридцать три стихотворения.
* ("Вот уж вечер. Роса...", "Там, где капустные грядки...", "Поет зима - аукает...", "Подражанье песне", "Выткался на озере алый свет зари...", "Дымом половодье...", "Сыплет черемуха снегом...", "Калики", "Поэт", ("Он бледен. Мыслит страшный путь..."), "Тем на ноченька, не спится...", "Хороша была Танюша, краше не было в селе...", "Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха...", "Воспоминания", "Моя жизнь", "Звезды", "Что прошло - не вернуть", "Ночь" ("Тихо дремлет река..."), "Зима", "Поэт" ("Тот поэт, врагов кто губит..."), "Матушка в Купальницу по лесу ходила...", "Задымился вечер, дремлет кот на брусе...", "Сказание о Евпатии Коловрате..." и др.)
Но важно не только количество. Хотя, конечно, и это имеет значение: одно дело, когда раньше было известно только четырнадцать стихотворений 1910-1912 годов, а другое - когда выясняется, что в те годы их было создано поэтом по меньшей мере в три раза больше. Куда более существенна другая сторона. Теперь, когда наше представление о творчестве поэта в клепиковский период его жизни значительно обогатилось и расширилось, появляется настоятельная необходимость внести серьезные уточнения в те, порой далекие от истины, оценки ранней поэзии Есенина, которые давались в прошлом. Принято считать, что в ранних стихах Есенина много места занимают молитвы и образы, почерпнутые поэтом из религиозных книг и навеянные церковно-христианскими представлениями. Однако это утверждение едва ли справедливо по отношению к стихам клепиковского периода. Из сорока пяти известных стихотворений этих лет только в трех ("Калики", "Задымился вечер...", "Дымом половодье...") мы сталкиваемся с церковной лексикой и образами. Но и эти стихотворения были навеяны самой жизнью.
Гонимые кто нуждой и недородом, кто надеждой исцеления в "святых" местах от тяжелого недуга, брели из конца в конец полевой Руси, по ее большакам и проселкам бедные странники, богомольцы, бродяги-монахи и нищие. Много их видела и рязанская земля. Есенин позднее вспоминал, что, когда он жил в доме деда, бабка собирала всех увечных, которые поют по русским селам духовные стихи от "Лазаря" до "Миколы". О незавидной судьбе этих нищих странников и рассказывается в стихотворении "Калики", причем у Есенина нет и грана религиозного преклонения перед святостью калик. Как и многие крестьяне, он, конечно, сочувствует их тяжелой участи, но духовные стихи и песни калик не вызывают особых восторгов в его сердце.
Проходили калики деревнями, Выпивали под окнами квасу, У церквей пред затворами древними Поклонялись пречистому Спасу. Пробиралися странники по полю, Пели стих о сладчайшем Исусе. Мимо клячи с поклажею топали, Подпевали горластые гуси. Вынимали калики поспешливо Для коров сбереженные крохи. И кричали пастушки насмешливо: "Девки, в пляску! Идут скоморохи!"
Такие выражения, как "клячи... топали", "ковыляли убогие по стаду", "говорили страдальные речи", "подпевали горластые гуси", "идут скоморохи" и т. п., придавали стихам ироническую окраску. Какая уж тут "святость"!
К этому времени относится и стихотворение "Дымом половодье...". Здесь у лирического героя настроение умиротворенности, желание помолиться "украдкой" возникает вовсе не в храме божьем, а у алтаря природы:
Дымом половодье Зализало ил, Желтые поводья Месяц уронил. Еду на баркасе, Тычусь в берега, Церквами у прясел Рыжие стога. Заунывным карком В тишину болот Черная глухарка К всенощной зовет...
Для молодого поэта природа - это чудесный и необъятный храм, в котором все прекрасно. Она подлинный герой ранней поэзии Есенина. Любовью к земле, к лугам и травам, лесам и озерам проникнуты строки многих юношеских стихов. В них звучат задушевные мелодии, как бы передающие дыхание самой природы: порывы ветра, шепот листьев, пение птиц.
Тихо дремлет река. Темный бор не шумит. Соловей не поет, И дергач не кричит. Ночь. Вокруг тишина. Ручеек лишь журчит. Своим блеском луна Все вокруг серебрит.
Земная красота забрала в плен юное сердце поэта. Его лучшие ранние стихи пахнут весной, молодостью, полны очаровательного задора и веселья:
Темна ноченька, не спится, Выйду к речке на лужок. Распоясала зарница В пенных струях поясок. На бугре береза-свечка В лунных перьях серебра, Выходи, мое сердечко, Слушать песни гусляра!
Там, где, казалось, пейзаж обычен, где свет и тени не захватывают внезапно воображения, где на первый взгляд в природе нет броских, запоминающихся картин и многое давно уже примелькалось, молодой поэт вдруг неожиданно и смело открывает новые краски:
Поет зима - аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.
И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца, ясная
Красавица весна.
В этом "морозном" стихотворении много света, тепла. Новизна образа "аукающей зимы", безыскусственность в обрисовке пернатых "героев", напевность, музыкальность стиха, ритм которого невольно ассоциируется с "музыкой" снежной вьюги, колоритность поэтической лексики - все это говорит о незаурядном мастерстве молодого поэта.
И не только о мастерстве. В лучших ранних стихах Есенина уже явно ощутимо то отношение молодого поэта к действительности, та тенденция в изображении природы, которая, говоря словами Н. Г. Чернышевского, раскрывает отношение писателя к нации, его философские воззрения, его чувство прекрасного и которая во всей полноте проявится столь ярко и неповторимо в творчестве Есенина в дальнейшем.
Уже в самых ранних стихотворениях природа для Есенина не застывший пейзажный фон: она вся в движении, в обновлении, в гармоническом единении с человеком:
Сыплет черемуха снегом, Зелень в цвету и росе. В поле, склоняясь к побегам, Ходят грачи в полосе. Никнут шелковые травы, Пахнет смолистой сосной. Ой вы, луга и дубравы, - Я одурманен весной.
Черемуховый весенний снег не холодит, а согревает сердце поэта, в которое рано постучалась юношеская любовь:
Радуют тайные вести, Светятся в душу мою. Думаю я о невесте, Только о ней лишь пою. Сыпь ты, черемуха, снегом, Пойте вы, птахи, в лесу. По полю зыбистым бегом Пеной я цвет разнесу.
Еще до отъезда во второклассную школу Сергей Есенин подружился с сестрой своего товарища - Анной Сардановской. Приезжая летом из Спас-Клепиков в родное село, он часто встречался с ней. Константиновские старожилы вспоминают, как "однажды летним вечером Анна и Сергей, раскрасневшиеся, держа друг друга за руки, прибежали в дом священника и попросили бывшую там монашенку разнять их, говоря: "Мы любим друг друга и в будущем даем слово жениться. Разними нас. Пусть, кто первый изменит и женится или выйдет замуж, того второй будет бить хворостом". Первой нарушила "договор" Анна. Приехав из Москвы и узнав об этом, Есенин написал письмо, попросив все ту же монашенку передать его Анне, которая после замужества жила в соседнем селе. Та, отдавая письмо, спросила: "Что Сережа пишет?" Анна с грустью в голосе сказала: "Он, матушка, просит тебя взять пук хвороста и бить меня, сколько у тебя сил хватит"*. Позднее Есенин писал в стихотворении "Мой путь":
* (Атюнин И. Г. Рязанский мужик - поэт-лирик Сергей Есенин. Рукописный отдел ИМЛИ имени Горького.)
В пятнадцать лет Взлюбил я до печенок И сладко думал, Лишь уединюсь, Что я на этой Лучшей из девчонок, Достигнув возраста, женюсь.
Анне Сардановской Есенин посвятил стихотворение "За горами, за желтыми долами...", опубликованное впервые в 1916 году, и стихотворение "Зачем зовешь...", относящееся к 1911-1912 годам. О нем Есенин упоминает в одном из писем к Панфилову из Москвы осенью 1912 года. "Перед моим отъездом недели за две, за три, - сообщает он другу, - у нас был праздник престольный. К священнику съехалось много гостей на вечер. Был приглашен и я. Там я встретился с Сардановской Анной (которой я посвятил стихотворение "Зачем зовешь т. р. м."). Она познакомила меня со своей подругой (Марией Бальзамовой). Встреча эта на меня также подействовала, потому что после трех дней она уехала и в последний вечер в саду просила меня быть ее другом. Я согласился. Эта девушка тургеневская Лиза ("Дворянское гнездо") по своей душе и по своим качествам, за исключением религиозных воззрений. Я простился с ней, знаю, что навсегда, но она не изгладится из моей памяти при встрече с другой такой же женщиной".
Мечтой о любви согреты многие строки ранних стихов Есенина. Чист, непосредствен образ лирического героя этих стихов. Ничто пока не омрачает его взора, "васильками светится" его сердце. Таинственно влечет и манит его девичья красота. Он озорно грозится синеокой красавице сорвать фату и цвести "под склоны вплоть до маковой зари".
Далеко не все эти стихотворения художественно совершенны и самостоятельны. Есть среди них стихи, написанные с явным подражанием Кольцову ("Темна ноченька, не спится...", "Хороша была Танюша, краше не было в селе..."). Есть стихи, навеянные песенными, народными мотивами ("Подражанье песне", "Под венком лесной ромашки..."), лирически поэтизирующими деревенскую любовь. "Он, помню, - замечает один из современников поэта, - рассказывал... какая бывает любовь в деревне, лирически ее идеализируя. Тут было дело не в личных признаниях... Эта тема была только поводом вспомнить о рязанских девушках и природе. Ему хотелось украсить этим лиризмом самые родные ему и навсегда любимые предметы, образы, пейзажи в глазах тех, кто не может знать их так, как он"*.
* (Чернявский В. Воспоминания. Отдел рукописей Государственного Литературного музея.)
Одним из первых стихотворений, где явственно обозначался самостоятельный подход молодого поэта к лирической теме, было "Выткался на озере алый свет зари...".
Это стихотворение, написанное юным поэтом, которому к тому времени едва ли исполнилось шестнадцать лет, по-настоящему есенинское. В нем отчетливо проявилось столь характерное для поэзии Есенина в дальнейшем "буйство глаз и половодье чувств".
Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется - на душе светло. Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог, Сядем в копны свежие под соседний стог. Зацелую допьяна, изомну, как цвет, Хмельному от радости пересуду нет. Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты, Унесу я пьяную до утра в кусты. И пускай со звонами плачут глухари, Есть тоска веселая в алостях зари.
Это - трепетное, эмоциональное стихотворение о любви-мечте. В художественном плане оно самостоятельно, новаторски дерзко, первично. Ныне оно, по праву, стало одним из любимых в народе произведений.
Естественно, таких поэтических жемчужин среди ранних стихотворений рязанского поэта было не так уж много. Но они, пожалуй, лучше всего помогают нам постичь "секрет" столь стремительного творческого взлета Сергея Есенина как поэта - от его первых, юношески несовершенных, во многом еще подражательных стихов в "Больных думах" к "Радунице" и другим стихотворениям 1910-1914 годов, которые в дальнейшем он включал в свои сборники и сохранил в Собрании сочинений. Все это будет позднее. Тогда же, как замечает Н. Сардановский, сам Есенин "все время был под впечатлением этого стихотворения и читал его мне вслух бесконечное число раз"*. Вскоре после приезда в Москву Есенин набрался смелости и поехал со своими стихами к известному ученому-филологу профессору П. Н. Сакулину. Стихи Есенина, по-видимому, понравились. "Из передаваемых им подробностей этого визита, - пишет Н. Сардановский, - я помню, что стихотворение "Выткался на озере..." Сергей для Сакулина читал два раза"**.
* (Сардановский Н. А. Из моих воспоминаний о Сергее Есенине. Рукописный отдел ИМЛИ имени Горького.)
** (Сардановский Н. А. Из моих воспоминаний о Сергее Есенине. Рукописный отдел ИМЛИ имени Горького.)
Таким образом, в клепиковский период уже явно обозначаются некоторые характерные черты поэтического стиля Есенина. Опираясь на народные, фольклорные традиции, молодой поэт стремится к овеществлению и олицетворению образов, что станет в дальнейшем очень характерным для его поэтики. Конечно, самобытный талант Есенина в ту пору брал только свой начальный разбег, и не все написанное им тогда было художественно полноценно.
Обращаясь к ранним стихам Есенина, мы видим, что характер лирического героя в них еще только складывается. Определяется, пока лишь в главном, и мировоззренческий идеал юного, шестнадцати-семнадцатилетнего поэта.
При всем том несомненна реалистическая тенденция развития художественного таланта Есенина, а также очевидна демократическая, гражданская направленность взглядов поэта в этот важный для него период.
При использовании материалов обязательна установка активной ссылки:
http://s-a-esenin.ru/ "Сергей Александрович Есенин"